Сибирские огни, 1968, №12

вять сразу...» А все-таки молодец он, Прялкин, и бригада под стать: ка­ кой уже день по полторы, по две смены. А насчет людей — действитель­ но. Д а только ли насчет людей: пеньковых канатов для строп и тех в обрез, узлы сплошные. И смех и грех: питьевые бачки — отдельный во­ прос на партбюро, вчера чуть не до обмороков доспорились. Вот, кстати, проверить, не сырую ли воду им туда поднесли... Василий Дмитриевич встал, застегнул ворот синего кителя и взял со стола только что отпечатанные сводки — отдать попутно секретарше на машинку. — А к вам как раз мистер Лонли,— сказала молоденькая секретар­ ша в щегольской блузке из желтоватого парашютного батиста. Принимая от Околешникова бумаги, она глазами указала на коре­ настого русоволосого человека с широким и добрым лицом. Человек был одет в форму английского капитана. При появлении Околешникова он учтиво посторонился к окну тесной приемной. — Лоунли, Лоунли! — поправил капитан и шутливо погрозил секре­ тарше коротким и толстым пальцем. — Извините,— смутилась та. «Опять не слава богу»,— подумал Околешников, пожимая протяну­ тую капитаном руку. Он был уверен, что англичанин явился к нему с жалобами на какие-нибудь погрузочные неполадки: с другим никто из капитанов к нему пока еще не обращался. И ему не то чтобы неприятен был сам факт предстоящих объяснений — к ним он уже привык. Непри­ ятным было, что объяснения предстояли именно сейчас, в момент, когда он задумал очень важное, хотя с виду и очень незначительное дело, ко­ торое потом могло забыться. И он желал теперь от капитана только одного — краткости. — Весь мой разговор с вами будет состоять из просьбы,— капи­ тан, улыбаясь, смотрел прямо в лицо Околешникову.— Точнее — из двух просьб. Вот первая: говорить по-русски. Вы удивлены? Вы тоже? — ка­ питан стремительно повернулся к секретарше.— Тогда послушайте... Он отступил на шаг и продекламировал: Тамбов на карте генеральной Кружком означен не всегда. Засветив на своем лице прежнюю улыбку, добавил: — Остальные семьсот шестнадцать строк я заменяю клятвой, что знаю их наизусть. Просто перед вами эмигрант, бежавший из России, бросивший все отцовское состояние: два шестиэтажных дома в столице, виллу в Крыму, черноземные земли и конные заводы под Орлом, Ах, какие были кони! Мы их экспортировали в Канаду и в Америку. Триста коней в месяц. У нас даже был специальный пароход для этого. Капитан снова повернулся к секретарше: — Вы знаете, какой самый большой пароход на свете? Пассажир ­ ский лайнер «Куин Мэри». А наш был всего на шесть^ регистровых тонн меньше. Но поскольку он возил не людей, а лошадей, мы назвали его «Куин Мерин»... Капитан рассмеялся. Секретарша неуверенно, скорее, из^ соображе­ ний такта, поддержала его, прислонив к губам надушенный платочек. Околешников, сбитый с толку всей этой феерией, выжидательно молчал. Вес это шутка, конечно,— сказал капитан, гася улыбку. Шутка, болтовня и, будем справедливы к себе, не совсем удачная. Все мои пред­ ки служили британскому льву, а в наследство от отца я получил только маленький домик на окраине Гринвича, да и тот из долгов пришлось вы­ купать мне самому. А русский язык — это мое собственное усердие плюс зимовка в Архангельске в сорок втором году. Узнаете. он ткнул паль