Сибирские огни, 1968, №12

Увы, не он качался на ветвях; Не он по кронам прыгал, как кузнечик. Утратил душу этот человечек, Бензином и синтетикой пропах. Где зрение орлиное, где нюх? Обезволосел он и обеззубел. Печален тот, в ком выпал или убыл Берложий корень и бродячий дух». Ворчи, мой лес, родитель старый мой. К тебе не часто мы бываем в гости И только пепел, только наши кости, Как древле, возвращаются домой! А души не воротятся назад,— Они в смоле и олове кипели, Над ними трубы плакали и пели, А об иных доселе голосят. От бунчуков поганой гатарвы Д о свастики легло души горнило. Бездумная душа не сохранила Гечей древесных, языка гравы. Но в, сотрясеньи атомных котлов, В кипенье звездном, как в шромном тигле, Мы, обжигаясь, вырвали, постигли Язык тебе непостижимых слов. И, ныне от тебя отделены, Бываем часто мы к тебе жестоки И льем отраву в чистые истоки, Как будто бы объелись белены. Но мы тебя научимся беречь. Как сладкое души воспоминанье, Где в равной мере знанье и незнанье Творили нашу корневую речь. III Ничего не случится со мною В згой жизни мгновенной, пока Под наплывом июньского зноя Лес вершинами пьет облака. Здесь, ловя запредельное эхо, Вечный синтез бушует окрест, За прорехой латая прореху В крупнолиственном своде небес. Здесь дыханье мое, отлетая. Меж стволами снует неспроста,