Сибирские огни, 1968, №11

гих из них и отцов и детство. И ради под­ держ ани я мира они готовы «сброситься» не только «по какой там трешнице, альбо п я­ терику», но и все что угодно отдадут — весь труд и все нажитое добро свое. Но именно поэтому они — здравы е умом лю ­ д и 1— не станут делать из мухи ребячьей игры слона взрослых забот. Последних у них, тружениц, и без того достаточно. И не спасает рассказ окончательная по­ беда Кланькиной матери, убедившей ж ен­ щин, что дети для своей надписи и кирпи­ чей битых сами должны со стройки .на­ таскать. Ф альшивая нота, возникшая в споре женщин и развитая в целый мотив, заглуш ает добрую мысль автора, сдвигает на задний план удачно намеченные х ар ак­ теры маленькой Кланьки и ее подруж ек — Шурки и Альб,инки. Кланькина при­ думка, благодаря ложному поведению взрослых, теряет свой смысл и привлека­ тельность. «Елка» и «Кланькина придумка» — как бы два полюса книжки, удачного и неудач­ ного в ней. И если в рассказах «Колдун», «Письмо двухтысячному году» явно ощу­ щ ается влияние первого полюса, и увлека­ тельная цепь рожденных выдумкой собы­ тий все ж е подчинена закономерностям дет­ ской и взрослой психологии и законам со­ циального бытия, то этого нельзя сказать о рассказе «Совесть, назначенная дом о­ управлением». Тут и в поведении Кешки, и в поведении его олицетворенной «сове­ сти» — дяди Андрея — Много неясного, да и само их пари представляется в высшей степени условным. Его ни проиграть, ни выиграть невозможно, как невозможно ис­ числить в метрической системе мер и весов количество отпущенной человеку совести. И еще одно замечание хотелось бы сде­ лать автору этой, несомненно, полезной в .целом и йотому нужной ребятам книжки: житейский закон, согласно которому кашу маслом не испортишь, в искусстве непри­ меним. Тут во всем хороша лишь одна д о­ за: чтобы была соблюдена мера. Когда вто­ роклассница Светка вешает на дохлую крысу дощечку с надписью «Смерть нимец- ким акупантам», ее неграмотность воспри­ нимается как, может быть, и не обязатель­ ная, но все же ж ивая И потому запоминаю ­ щ аяся и уместная деталь. Но затем в не­ грамотном написании различных ф раз на-- чинает упражняться Кешка, ему вторят Кланька с подружками, их эстаф ету пере­ нимает Игорь. И постепенно начинаешь д у­ мать, что герои тут ни при чем, а это ав­ тор почему-то сам для себя придумал т а ­ кую игру: писать «и» наоборот, «с д я­ дей» — вместе, а «нынче» — через мягкий знак. Ну, что ж! Грамматические ошибки мож ­ но поправить. И даж е суровые школьные учителя иногда не снижают за них отмет­ ку, если сочинение отличается самостоя­ тельностью, глубиной .содержания и ж иво­ стью изложения. В . М и х а й л о в ЧУТЬ Б СТОРОНЕ ОТ ГЛАВНОГО р иркутской молодежной газете недав- но промелькнули новые стихи М арка Сергеева. Одно из них неожиданно вреза­ лось в память, запомнилось, взволновало. К огда уходят от нас огцы , свечой последней сгорев во м гле,— не заж и ваю т вовек рубцы — рубцы на сердце и на зем ле. Л етит чуть видимы й бугорок от горизонта — вперед, в зенит, и вы прислуш айтесь: м еж ду строк отцовский голос в моем звенит. Своя в нас песня и не своя: от них — ф ундам ент, от нас венцы. У ж е годятся нам в сы новья неум ираю щ ие отцы. И зм аю сь заполночь над строкой, а утром к песне най ду конец, И вдруг увиж у: водит рукой не поним авш ий стихов отец. ( « Р у б ц ы » ) Все это до боли знакомо. Иной раз скаж еш ь слово, и в звуках своего голоса услышишь что-то отцовское. Отцы бросили нам свои, иногда еще не зрелые мысли, а мыподхватили их, выразили в стихах, в каких-то поступках. И в таком смысле чу­ десно сказано: «водит рукой непонимавший стихов отец». Моей рукой водит неумираю­ щий в моей памяти отец, который теперь, встреться мы с ним, уж е и был бы мне, вдоволь пожившему, много повидавшему, как мой сын. И однако кое-что в стихотворении на­ стораживает. Почему отцы свечой послед­ ней сгорают во мгле? Конечно, это очень старый образ — человек умирает, как бы свеча сгорает. Но почему отец — последняя свеча? Ведь не последний ж е он человек на земле? Одна свеча погасла, пусть даж е .самая яркая для меня, но ведь миллионы других продолж аю т гореть. А почему руб­ цы на земле, эти могильные холмики, не стираются вовек? То и дело стираются. Или, мож ет быть, они не стираются в нашей п а­ мяти? Так надо было сказать об этом яс­ нее, чтобы нельзЯ| было по-разному пони­ мать. Если читатель что-то неладно понял, то ведь прежде всего в этом поэт повинен: почему он не сказал так, чтобы никаких сомнений быть не могло? А что означают вот эти строки? Л етит чуть видим ы й бугорок от горизонта — вперед, в зенит... О чем это? О могильном холмике, под которым лежит отец? Тогда в каком же