Сибирские огни, 1968, №10

Стоит июнь — месяц большого света, месяц длинных-предлинных дней, разгороженных коротенькими, как черточки, душными ночами. В мае и июне город мне всегда кажется праздничным. За долгую зиму отвыкнешь от солнца, от листвы, от цветов, и вдруг — теплынь, сияние, люди не в шубах, а в ярких платьях и светлых костюмах, де­ ревья в сочной листве — все ново и, именно, празднично. В июле и ав­ густе уже будет не то, привыкнешь к лету, устанешь от жары, и празд­ ник уйдет. Сначала в городе зацветает черемуха. Она еще сыплет по ветру ле­ пестковую метель, а ей на смену уже идет праздник сирени и яблонь. Снова всюду плывут в палисадниках и дворах белые и лиловые облачка. Едва они отдадут свой цвет ветрам, как начинают взвеивать над го­ родом пух тополя, напоминая о снеге. А в этой пуховой метели загора­ ются огни на кустах шиповника. Ветер сметает в канавы, к заборам алые лепестки, запутавшиеся в прозрачных комках тополевого пуха. Город кажется особенно ярким, нарядным. Таким я его вижу и в эту ночь. Люся и Додька дурачатся, разгуливают по пустым, гулким этажам и лестницам. Вера, сняв туфли, устроилась на диване, поджала ноги в красных носочках. На ней платье в белую, синюю полоску, на голове ее бархат­ ная алая тюбетейка в узорах из сверкающего бисера. Я сижу рядом. Нам хорошо потому, что мы вместе, и грустно от того, что скоро расста­ немся: она пойдет в школу, а я... Даже если и буду учиться, то уже в другой группе. Черт знает, как все получилось плохо! Сердце ноет томяще, тихонько,— так угольки в печке шают и шают, не угасая и не вспыхивая. Я смотрю в открытую дверь на сумрачный пустынный проспект. Из­ редка проходят парочки. В тишине громко стучат каблуки, шаркают подошвы. Я трогаю Верину руку, перебираю ее покорные пальцы и люб­ лю эти пальцы. — Что за ерунда то и дело случается в моей жизни? — удивляюсь я,— То мне очень хорошо, то очень плохо. Никогда спокойным не бываю. Какой-то псих! — Неуравновешенный ты,— задумчиво откликается Вера. Она буд­ то говорит сама с собой.— На дню сто раз ты можешь быть несчастней­ шим человеком и сто раз счастливейшим. Я молчу. В полночь раздаются громкие голоса, топот и в проеме распахнутой двери возникают несколько человек. — Сюда, что ли? — звучит девичий голос. Наконец-то, с ночного поезда, пришла первая группа делегатов. У стола стеснительно топчутся деревенские парни и девчата с ме­ шочными котомками на спинах. Ситцевые платья, синие, черные косово­ ротки, перехваченные ремешками, загорелые, обветренные лица, побе­ левшие от солнца волосы. От приехавших пахнет полем, мешковиной и хлебом. Люся остается верной себе, принимается командовать, строго спра­ шивает фамилии, отмечает в списке, дает всякие распоряжения. Додька уводит парней в общежитие, а мы с Верой провожаем дев­ чат в гостиницу. Потом, горланя на весь пустой проспект, притопали ребята с при­ стани. Они приплыли из Камня. Мы с Верой разводим их по общежитиям, а потом с удовольствием бредем по городу, то и дело целуемся...