Сибирские огни, 1968, №10

Пепельные сумерки. Золотая цепь фонарей, уходя, снижалась и далеко-далеко совсем ложилась на асфальт. Дул обжигающий ветер, качал старые тополя, завихривал снег, и вся улица лохматилась белы­ ми лохмами. А над городом коченел лимонный ломтик месяца. Передо мной плыло лицо Веры со слезинками на глазах. За что ее? И как все это получается? Но ведь она пришла в кино с этим «сыщиком». И жгу­ чее возмущение опять вздернуло все во мне на дыбы. Я повернул обрат­ но. У кино топтался, кутаясь в доху, Севка, нахлобучив шапку, похожую на меховую чалму!.. С тех пор я принялся играть Печорина, который над всем смеется. Ребятам это нравилось, и они поощряли меня. За эти дни выяснилось, что я катастрофически отстал в учебе. По­ явились «неуды» по геометрии и алгебре. Дома я не занимался, меня все куда-то тянуло, чего-то хотелось. И это томление становилось до того невыносимым, что я бросал учеб­ ники, одевался и уходил куда глаза глядят. Бродил по городу допозд­ на. Замерзал. А Сибирь неистовствовала. Мне представлялось тайное пожарище: пылает грозный жгучий мороз, пуская клубы дыма-тумана. Невидимый огонь его жадно пожирает город, потрескивают бревна и доски. Мне было горько, и я чувствовал: запутался до того, что; пожалуй, останусь на Второй год. На уроках я никак не мог заставить себя слушать педагогов. Мйхдоншйш объяснял какую-то теорему, стучал по доске мелом. Крупный, с бритой головой, с лимонно-желтым лицом и желтыми бел­ ками — недавно болел желтухой — Мйхдоншйш всегда поигрывал жел­ ваками, и в глазах его горели весело-злые огоньки. Все боялись его яз­ вительного языка. Я сидел на последней парте и глядел в окно. На ослепительном снегу, в золотой морозной пыли стояла береза в инее. Она сверкала, искрилась и походила на пятно сгущенного солнечного света. Иногда я с щемящей грустью смотрел на спину и голову Верочки, которая сиде­ ла впереди. Класс залит солнцем. В классной стенгазете карикатура: я на уро­ ке потихоньку читаю роман. Надоели эти уроки! И пет им конца! Чувствую присутствие Веры, и в то же время в голове мелькают волнующие слова: «пассаты», «бриз», «пакетбот», «фрегат», «Мыс Д об ­ рой Надежды». Это «Алеша» разбудил в нас любовь к странствиям, к далеким островам и океанам. Я вздохнул и опять углубился в книгу. Севка толкнул меня в бок. — Что ты делаешь? Новый же материал объясняют! Я сморщился, спрятал книгу и скучающе уставился на Михдоншиша. ' — Поняли? — спросил он.— Лавров, прошу вас к доске. Приятели повернулись, ждали какой-нибудь выходки. А что мне оставалось делать, если я ничего не знал? Стоять болваном перед Ве­ рой « перед зубоскалом Додькой? Уж лучше прикрыться позой эта­ кого дерзкого смельчака. Я поднялся, шутовски развел руками и с чрезмерной горестью проговорил: — Не могу! Верочка бросила на меня умоляющий взгляд, Додька подавал ка­ кие-то сигналы руками. Что значит «не могу»? — удивился Мйхдоншйш.