Сибирские огни, 1968, №10

И вдруг меня снова пронзает т а мысль: — Игорь умер! — почти вскрикиваю я.— В Иркутске. «В краю, где будет Ангарстрой,— звучат во мне его слова.— Руку на отсечение даю!..» Вера бледнеет, а улыбка все еще на губах, одеревенелая, без радо­ сти, улыбка-гримаса. Потом Верочка тихонько плачет, мы идем и мол­ чим, я думаю об Игоре, школьном комсомольском вожаке, о его уме, та­ ланте, а Верочка беззвучно плачет и вытирает слезы пальцами. — Вот видишь, вот, как может быть... Нужно беречь друг друга. Возле решетчатых, сквозных ворот, ведущих в сад, толчея, хохот, беготня — снуют мальчишки. Березовый сад полон людей, музыки, све­ та, шума, шарканья ног. Мы покупаем билеты и входим в калитку. По главной аллее сплошным потоком двигаются гуляющие, носятся везде­ сущие мальчишки. В березовых ветвях, в сумятице листвы прячутся лам­ почки, они, как невидимые жар-птицы из невидимых гнезд, бросают за­ рева. На земле танцуют большие тени листьев и веток. Мы идем мимо клумб, в лиловых и белых завалах петуний, мимо танцплощадки, набитой топчущимися людьми. Площадка обнесена очень высокой решеткой, так на арене цирка огораживают укротителя со львами. Сияют огни в дощатом ресторане, он гудит, как базар, звякают вил­ ки, тарелки, стаканы. С краю сада, выгороженная забором, безмолвствует темная цер­ ковь без креста. Я рассказываю Вере о том, что этот шумный, сияющий сад был когда-то глухим, жутковатым кладбищем, рассказываю о Шуре, о Сашке Соколе, о том, как срывали могилы, выламывали кресты, оград­ ки, а толпа старух выла, глядя на это. Я читаю Сашины стихи об этой церкви, а у самого на душе ненастно, листопадно: все не выходит из го­ ловы Игорь. Мы сворачиваем в полупустынные боковые аллейки. Здесь темно, мелькают какие-то фигуры, изредка вспыхивают спички, краснеют глаз­ ки папирос, в кустах шепчутся, тихо смеются, по дорожкам шаркают но­ ги, местами из темноты приплывает запах цветов, а над всем этим несут­ ся’звуки вальса. И жизни нет дела до того, что на свете одним человеком стало меньше. Все скамейки заняты парочками, мы скитаемся, не знаем, где при­ ткнуться. Я вспоминаю ночь на сеновале, когда доносился до меня этот же вальс, и я кого-то безнадежно любил, и как будто Терял, а потом на­ щупал под подушкой «Тома Сойера». 1 Наконец, совсем в темном закоулке мы наткнулись на пустую ска­ мейку, усталые, сели. На душе у меня становится все пасмурней и пасмурней. Дело в том, что дядя Володя и Мария затеяли переезжать в Сред­ нюю Азию в тепло, к фруктам. Знакомые уехали в Фергану и не нахва­ лятся в письмах, зовут. Мама и Мария решили, что к ним съездит дядя Володя, все разузнает, присмотрит дом, и мы переберемся туда. Тетя Катя настаивает, чтобы я ехал с дядюшкой, а не то он там за ­ гуляет и спустит все деньги. Меня мучает это предстоящее расставание с Верочкой, с Долькой, с Севкой. Я тоскливо жмусь к Вере. Но ничего пока не говорю ей. Зав ­ тра она уезжает в деревню на все лето, и может быть, это последняя на­ ша встреча. 1 — Расстанемся мы с тобой.... Конечно, расстанемся... Обязатель­ но' Это я сегодня поняла,— говорит Вера,— Ты уж такой я знаю... Тебе все равно — я это или другая, третья. Ты вообще любишь. 1ы