Сибирские огни, 1968, №10

женщина стирает, под душем стоят голые, а среди всего этого столпо- творения в клетке рычит лев. В сторонке, в ужасе схватившись за голову, скорчился Додька. Не вытерпев, я смеюсь. На другой странице, озираясь на большие домны, испуганно убега­ ет Севка, таща за трубу маленькую фабрику. Подпись гласит: «Дет- кор Винокуров испугался гигантов индустрии». С обидой я замечаю, что в уюлках карикатур на Додьку и Севку написано: «Дружеские шаржи», на моей карикатуре этой надписи нет. Читаю выступление Зверина и все его слова обо мне. Да-а, ниче­ го уж теперь не попишешь! Печать увековечила... Вдруг в коридоре стихло. В дверь раздается уверенный стук. Я вы­ дергиваю стул, здороваюсь с «Алешей». Он открывает шкаф с какими- то канцелярскими бумагами, роется в серых, пыльных папках. — Прочитал я последний номер «Товарища»,— говорит он.— Дос­ талось вам с Давидом! Не глядя на меня, все роясь в папках, он устало усмехается. Я краснею, не знаю, что сказать. — Ничего, ищите, спорьте.— «Алеша», по-видимому, доволен на­ шим митингом.— Вам же придется все это делать, строить. Готовь­ тесь!— Он углубляется в чтение каких-то бумаг, потом забирает их, щелкает висячим замочком и уже у двери весело говорит: — А мне вот понравились твои коттеджи, твой город-лес. В нем хорошо писать книги, картины, изобретать, учиться... А ты как думаешь? — Не знаю... Напали на меня,— бормочу я. — А ты учись отстаивать свое. Горький кому-то сказал, что, дес­ кать, слушай всех, но не всех слушайся. Кажется, так? — и «Алеша» уходит. А я на седьмом небе: «Алеша» за меня! И мой город уже чудится мне хорошим. И никакая это не мещанская идиллия! А просто я хотел, чтобы люди жили рядом с природой. Без нее — что за жизнь! В Е РОЧКА В это снежно-пушистое, белейшее воскресенье мы сначала были в ТЮЗе на спектакле «Хижина дяди Тома»... В то время во многих городах открывались ТЮЗы, открылся ТЮЗ и у нас. Мы любили его. Он помещался в бедноватом, одноэтажном здании. Узкий, длинный зал, небольшая сиена, сумрачное фойе с продав­ ленными диванами, с портретами актеров на стенах. Окна его выходи­ ли во двор, заваленный и заставленный старыми декорациями. В фойе, как в школьном коридоре во время перемены, шум, беготня, толчея. Звонки, хлопанье стульев, кричащий зал. билетерши, наводящие порядок, и нетерпение: да скоро ли откроется занавес? Скоро ли нач­ нут? Что за события сейчас развернутся на сцене, скрытой темно-зеле­ ным бррхатным занавесом? Я сижу рядом с Верочкой Воронковой. Впереди Люся с Севкой, но я стараюсь на них не смотреть, сзади нас Нина'Покровская, Игорь Со­ болев,-Додька. Когда я начинаю о чем-нибудь говорить с Верой, Додь­ ка многозначительно кашляет, гмыкает, изводит нас. Иногда я повора­ чиваюсь и щелкаю его по голове журналом, свернутым в трубку. Верочка сегодня пригласила нас на день рождения. У нее круглое,