Сибирские огни, 1968, №10

Наш дом держался только им. У Марии здоровье так сдало, что она получила инвалидность, и теперь и она, и мама, и я — все были на Шуриной шее, а он зарабатывал не ахти уж как, а в магазинах бы­ ло пусто, на базаре дороговизна... Я стою на крыльце, слушаю, как, падая с крыши, струи гремят в гулких, водосточных трубах. Из жестяных, вздрагивающих колен их низвергаются водопадики, взбивают в кадках пену, и вода пеленой льется через края. У забора мокнут черные черемуха и верба. Ну, почему на людей наводит уныние такая пора? Для меня же это ненастье... Мне хочется писать о нем стихи. Особенно сейчас, ког­ да я так несчастен при мысли о Люсе и так счастлив при мысли о .но­ вом рассказе. И так все во мне рвется куда-то к неведомым событиям, городам и странам. Я все время живу, как бы на острие любви, все время что-нибудь мучительно люблю — или живописный листопад, или девчонку, а то и сразу двух, или стихи, или книгу, или друзей, или свои мечты. И серд­ це для всего открыто, и от всего ему или больно, или счастливо, или то и другое сразу. А кругом накрапывает, скребут коготки-капельки, пахнет сыростью и размокшим на крыльце березовым веником. И вдруг темнота напол­ няется тишиной и белым мельканием, и особой свежестью, и холодком. Что такое случилось? Хлопья, белые хлопья летят вместо дождя. Ле­ тят все гуще, гуще, ух, как повалило! Тьма побелела, стало светлее. И земля, и крыльцо, и крыши делаются белыми, но снег тут же про­ мокает, тускнеет, гаснет на досках, на лужах, на грязи. Насыпается новый пласт, он толще, теперь грязь побеждена снегом.. Земля уже бе­ лая, и только на месте луж черные, мокрые впадины... И вот это в с е— в рассказ, в рассказ... Шура Открывает мне дверь и, увидев первый снегопад,весело во­ склицает: — Ух ты, елки-палки! В доме тепло, пахнет вареной картошкой. В темную кухню падает свег из раскрытой двери нашей комнатенки. ' — Где шатался? — спрашивает Шура и ложится в кровать, берет растрепанную книжку стихотворений Мея. Я одно из них люблю и на­ изусть шепчу его Шуре: Знаешь ли, Юленька, что мне недавно приснилося?.. Будто живется опять мне, как смолоду жилося... — Что случилось? — усмехается Шура. — Гениальная мысль осенила! Я ем теплую, рассыпчатую картошку, соленую капусту и расска­ зываю о «Потерянном городе». О провале Васи Краешкова умалчи­ ваю ,-- стыдно. — Ну, засучивай рукава,— поддерживает меня Шура.— Сюжет интересный. Крой. Я выключаю свет и забираюсь под одеяло. Тихо. Темно. Спят в своей комнате Мария, мама. Алешка где-то спит под Иркутском в по­ селке лесорубов. Он уехал с Кузнецкстроя. Шура сунул голову меж­ ду подушек. А я не могу уснуть: все думаю о рассказе, все представ­ ляю те события, которые буду описывать. Уже вставлены вторые, зимние рамы, и мне не слышно, как буль­ кает с веток, с крыш, как пахнет первым, тут же тающим снегом. И ни одна ветка не поскребет по ставням. Когда строили наш дом, рядом с ним оказались две статные, пыш