Сибирские огни, 1968, №10

ска и Томска. Московские и ленинградские железнодорожники доставляли загранич- ное оборудование для будущих цехов, новосибирцы, алтайцы, омичи посылали муку, мясо, обувь, одежду. Завод в Сибири строила вся страна. Чем ближе к Кузнецку, тем теснее на станциях. Железнодорожники с трудом проталкивали грузы. Ндш пассажирский поезд стоял подолгу, уступая дорогу товар­ ным. Вагон наполнялся все новыми пассажирами. Вопрос один и тот же: — Куда, братцы? — Строить Кузнецкий комбинат. Что будет на новом месте? Как примут? Эти мысли занимали меня. Комсомольцев с Кузнецкстроя я раньше видела довольно часто в Новосибирске, в крайкоме. Они казались какими-то особенными, держались дружно, в обиду друг друга не давали. С нами, кто не имел отношения к их стройр, разговаривали сни­ сходительно, немножко свысока. Первым секретарем райкома ВЛКСМ на строительстве был Паша Комаров, крестьянин, откуда-то из золотоносных краев Восточной Сибири. Белокурый, сред­ него роста, с глуховатым голосом, он умел хорошо говорить и много работал. Осо­ бенно уважала его деревенская молодежь, приехавшая на стройку. Но в последние месяцы в крайком, в ЦК, в «Комсомольскую правду» стала приходить письма о том, что руководство райкома отстает от темпов строительства, не понимает новых задач. «Комсомольская правда» поместила одно за другим два письма с критикой в адрес райкома и лично Комарова. ЦК ВЛКСМ заслушал его Отчет и признал работу неудовлетворительной. Комаров уехал из Кузнецка. Кто там работает сейчас, я не знала. Вот и станция Кузнецк. Камеры хранения нет, дверь в вокзал закрыта. Стою с вещами, соображаю, как поступить. Вдруг в разноголосый гул привокзальной площади врывается громкий мужской голос: — Кто на Кузнецкстрой — ко мне1 Высокий молодой парень в лихо заломленной шапочке-финке повторяет: — Ко мне!.. Его быстро окружают люди. У многих пилы и топоры, обернутые мешковиной, ящики с инструментом. Узлы, мешки, чемоданы, плетеные корзины, сундучки с руч­ ками. Тут и женщины с детьми — семьи тех рабочих, что постарше. Рядом со мной остановился незнакомец и по-свойски сказал: — А я уже работаю. Эту процедуру прошел. Хочешь, помогу донести вещи? — Спутника звали, как выяснилось, Анатолий Ольшевский. И мы пошли. Миновали пустырь, обогнули болотце, увидели четырехэтажныг каменные дома. — С.ад-город — называется этот участок,— объяснил Анатолий. И хотя сада не было, да и город только зачинался, мне сразу вспомнились стихи Маяковского о Кузнецкстрое, ставшие сразу популярными: Я знаю — город будет, Я знаю — саду цвесть..» — А все это место называется Горбуновской площадкой. Вдали виднелись палатки, землянки, бараки. Думаю: «Где-то я сегодня буду ночевать?» — Тебя я доставлю прямо в кабинет секретаря райкома,— сказал Анатолий. Мы вошли в маленький кирпичный домик. Секретарь разговаривал по телефону, глазами пригласил садиться. Ему было лег 25—27. Темно-русые волосы аккуратно подстрижены. Серые глаза, румянец во всю щеку. Рубашка отутюжена, галстук повязан безукоризненно. Но вот и знакомимся. — Зови меня Тимофеем. Мы тебя заждались, растеряли всех пионеров; Секретарь отвел меня в мою рабочую комнату и предупредил: 1