Сибирские огни, 1968, №10

дет замуж — потолстеет, наивные глаза станут просто глупыми...» Оби­ женный, раздраженный, я вскакиваю, ухожу. Стоя по грудь з воде, долго смотрю на далекий остров, на наш остров с Волрдькой Постниковы^. Какие Томы и Геки шныряют сейчас между кустами, ищут ежевику и смородину? А Володька мне даже пись­ ма не написал. Уехал, и всё забыл. Я ложусь на спину, течение колышет, несет меня, и я вижу только синее небо с одним лишь сквозистым, распушенным облачком. Песок усеян людьми, в Еоде тоже бултыхаются, брызгаются, гомо­ нят люди. Я подплываю к берегу и хочу уже выбраться из воды, как вдруг вижу мокрое, смеющееся лицо Веры. На голове ее красная рези­ новая шапочка. Рыжий, патлатый, здоровый парень учит ее плавать стилем брасс. Он подсовывает руку ей под живот и поддерживает на воде., Я стою среди девчонок, они брызгаются, визжат. Я знаю этого мосластого парня, он учится в плановом институте и живет недалеко от нашей школы. Вот он что-то сделал или сказал, и Вера ударом ладони стреляет ему в лицо длинной струей, и еще, и еще, и выгоняет его на берег. Тут наши глаза и встречаются. Ни удивления, ни радости, как будто перед ней просто знакомый, безразличный человек. Меня это точно пнуло в сердце. — Ты изменилась,— говорю я,— 'совсем уже не школьница, а сту­ дентка. — И ты изменился,— откликается она спокойно, поводя руками в серой, быстрой воде. — Как живешь? — Нормально. . А меня и не спросила, как я-то живу. И. не знает, о чем говорить со мной, и я тоже не знаю. Боже мой, неужели у нас с ней что-то было? — Уже все забыто? — с горькой усмешкой тихонько спрашиваю я, глядя на далекий островок. — Что забыто? — Ну, все... наше... — Школьниками были, школьниками наивными,— она смотрит на меня будто издали, с легкой, снисходительной улыбкой, а руки ее нетер­ пеливо пошлепывают по воде. «Володька все забыл, она все забыла, видно, только я, глупец, не умею забывать и все тащу в своей памяти и в сердце». — А я вот ничего не забыл,— говорю я,— и всю жизнь буду помнить. — Это тебе кажется,— она все улыбается чуть свысока, чужая, да­ лекая, недоступная. — Ну, ладно, пока,— неприятно пораженный, я выхожу на берег. Почему же так задела меня эта встреча? Вера говорила со мной и ничего, ни-че-го не испытывала ко мне. И это моя Вера, с которой мы так любили друг друга! И как же это все вдруг ушло? И уже невозмож­ но вернуть то, что было. Мне даже страшновато становится перед этой невозвратностью. Что-то невидимое сдвинулось в душе у Веры, затихло, как тиканье часов, и уже не завести эти часы. Но мне сейчас кажется, что вот я бы смог все воскресить в себе, снова полюбить все разлюблен­ ное, такую власть имеет надо мной прошлое. Я удивительно, до смешного привыкаю ко всему — к людям, к пей­ зажам, местам, даже к самым простеньким вешицам, вроде моей де­ ревянной ручки, покрытой красным потрескавшимся лаком, и от всего