Сибирские огни, 1968, №10

слышал я восхищенный- царский голос, взмахивал хвостом, а сам ду ­ мал о своих рассказах, которые лежали сейчас дома под подушкой. Работать можно даже в лошадиной утробе, стукаясь головой о дере­ вянные распорки. Тоня изображала боярышню в пестром, сарафане, в голубом кокош­ нике с серебряными блестками. Вместо выкриков, слов, весь базар в определенном ритме, с разны­ ми оттенками все время говорил; «Та-ры-бары-растабары, тары-бары- растабары». Эта тарабарщина сливалась в сплошной рокот и шум, то испуганный, то изумленный, то радостный. Такая находка мне нрави­ лась. Нравилось и оформление, сделанное из рогож. Вместо занавеса сдвигались и раздвигались полукруглые заборы, обитые рогожей. Рокотал, волновался' базар, а знаменитый режиссер — низенький, толстый, с аккуратной бородкой — иногда, поправляя, кричал нам из темного зала... Однажды мы задержались на репетиции до полночи, и я пошел провожать Тоню. Кружилась теплая, легкая вьюга, обдавала нас сне­ гом, сыпала нам из темноты в лицо. На высоченном мосту через Ка­ менский ров вьюга вдруг забесновалась, начала рвать полы наших пальто, утопила нас в облаке кипящего снега. Мы невольно прижались друг к другу, я заглянул в Тонино лицо и, по-мальчишески дерзко, по­ целовал ее прямо в губы. Я ждал возмущения, но она, вся безотказная, податливая, не отстранилась, а стояла спокойно, будто ничего и не произошло, будто все это у нас уже было давным-давно. Ободренный этой детской доверчивостью, я уже смелее обнял ее и целовал, и прятал лицо в буйные, занесенные снегом, треплющиеся по ветру, волнистые волосы. Мы стояли в летучих космах, в дымных клубах, в развевающих­ ся полотнищах вьюги, на пустынном мосту, в страшной высоте, над ско­ пищем домишек, которые чернели внизу по берегам застывшей речонки... Выделялась среди студентов и красавица Лера Шмелева. Она при­ шла в техникум из портновской мастерской. В ее нервном, тонко обрисованном лице, в светлых навыкате гла­ зах, во влажных подвижных губах, в очень длинных пальцах и в поры­ вистых движениях было что-то истерически взвинченное, она как бы вся изнутри клокотала и от этого с трудом выговаривала слова, заика­ лась. Первые дни мне рядом с ней было не по себе, я так и ждал от нее какой-нибудь выходки. Кожа туго, до блеска, обтягивала ее выпуклый лоб, точеный нос, щеки. Уголки ее свежих губ постоянно вздрагивали. Я удивлялся, как ее, заикающуюся, могли принять в техникум. Потом я узнал, как это все было. Подойдя к столу экзаменаторов, Лера даже имя свое едва выгово­ рила. Все с недоумением переглянулись, а она задумалась на миг и вдруг чисто и легко начала читать: Для берегов отчизны дальней. Ты покидала край чужой... Страстно и осмысленно прочитала она это горькое, печальное сти­ хотворение и ни разу не заикнулась. Экзаменующие— актеры, режис­ серы — смотрели на нее жадно-радостными глазами, как на находку. На них дохнуло подлинным дарованием. Но Лера совсем поразила комис­ сию, когда ее попросили спеть. И она спела — и как спела! — арию Лизы из «Пиковой дамы». Прекрасный звучный голос заполнил фойе... И еще среди всех я сразу же выделил худенькую, темноглазую Инну Горохову. Ей было лет двадцать семь, и она казалась мне уже пожилой.