Сибирские огни, 1968, №10

Иди, иди, откуда пришла! Бессовестная, врать научилась! Как потом выяснилось, Зинаида Ивановна позвонила в школу и узнала, что никакой кружок не занимается. Вера постояла на крыльце, а потом куда-то пошла. У меня внутри все мелко дрожало, как будто я едва успел выскочить из-под самого носа промчавшегося автомобиля. Я уже хотел броситься следом за Верой, но тут ее ярко осветил фарами остановившийся «фордик». Из него выбрался Верин отец. Я услышал его голос: — Ты чего здесь мерзнешь? Идем домой. — Не пойду. — Что случилось? — Ничего. — Опять с матерью что-нибудь? — Не люблю я ее. Не люблю! — крикнула Вера и хотела бежать, отец схватил ее за руку... Но мне и в голову не могло прийти то, чем для меня обернулась на другой день вся эта история. Уже зазвенел звонок, когда пришла Вера, бледная, расстроенная. Начался ненавистный для меня урок математики. Мой палач, Мих- доншиш, что-то объясняя, стучал мелом о доску. Из-за зрения я теперь сидел на первой парте. Меня встревожило лицо Веры. Чем кончилось вчерашнее? Что было у нее дома? Я вытянулся к ней через проход, бросил записку, и тут же меня ошпарил язвительный голос Михдоншиша: — Любовью занимаетесь? Жениться вам надо, а не учиться! Тут и настигла меня ярость. Я наговорил таких безобразных и злых оскорблений педагогу, что он вскочил и заорал: — Вон! Вон! Потом все это дело было им представлено директору так, что «Алеше» ничего не осталось, как исключить меня из школы. Мне легче было провалиться сквозь землю, чем встретиться с уста­ лыми, теперь уже отчужденными глазами Алексея Александровича, которого я обманул. Он не ругал меня, ничего мне не говорил, а просто выдал справку, что я учился в девятой группе. ЧУДО Вышел я из школы, бреду по улицам. Студено, сумрачно, деревья голые, резкий вегер гонит по мостовым хрустящую листву. На земле все застыло, бурая трава от заморозка заскорузла. Во всю длину улицы, сбоку, из мостовой выворочены булыжники, они лежат кучами, а вдоль этой полосы набросаны черные и липкие от смолы шпалы и длинные, звонкие рельсы. Рабочие взмахивают лопа­ тами, засыпая песком уже уложенные шпалы, цокают кувалдами по большим шляпкам толстых граненых костылей, пришивая к этим шпа­ лам рельсы. Это прокладывается первая в городе трамвайная линия. Мы все с нетерпением ждем, когда побежит, пронзительно звеня, веселый трамвай... Я чуть не вою, вспоминая последний отчужденный и как бы рав­ нодушный взгляд «Алеши». Значит, я для него уже не существую? Раз­ ве я виноват во всем? Зачем нужно было Михдоншишу так зло и в