Сибирские огни, 1968, №9

высмотрел, да все не мог подступиться; отсыпай, говорит, мне две гор­ сти махорки, а то все отберу. Отсыпала: испугалась, страшным он ей показался. Глаз таких не видала ни у кого: круглые, белые, как обмо­ роженные. — У нашего Оськи такие,— сказал Максим и покашлял. — А кто же ты думал? Он это и был... Сколько я после на толчок приходила — всегда отсыпала ему махорки. И он меня выручил раз. Как закричит: «Рви когти, дура, лягавый на тебя прет!» Глянула — фуражка красная средь голов мелькает, да быстро — прямо ко мне. Бросила я свой мешочек со страху — махорки еще в нем стакана че­ тыре осталось... В себя пришла только на Каменном мосту. Ольга траву сорвала, накрутила на руку. — Мать и так поймали, через год после этого. Судили... Меня сюда привезли — Оська Кочер здесь уже был... Максим поднял короткий сучок и забросил его далеко, чуть не до самых макушек деревьев. Остановился, проследил взглядом, куда пал­ ка упала... — Так Оська что... тебя бил? — Нет,— вспыхнула Ольга и отвернулась.— Не знаю, зачем я тебе стала рассказывать... Он тогда хотел... Но у него ничего не вышло... Это было в то лето, как приехать тебе сюда... Лес хорошо просвечивался, и пестрота солнечных пятен золотой сетью дрожала на травах, на хвое деревьев. Мягкий, нетопкий мох, устилавший зеленью твердь петляющей тропки, по которой идти было одно удовольствие, чернота мертвой, застойной воды под корягами... По этой тропе в конце лета отправлялись мужики шишкобойничать; старый остяк Кальзя ходил здесь с собакой на промысел. Тропа эта, если по пей идти долго-долго, уводила к большим кедровым массивам, за ко­ торыми дальше были болота — великие васюганские топи. К тропе с боков подхлестывались еще тропинки, тонкие жилки, почти неприметные: они подходили со стороны Эзель-Чвора, Максим это знал. И у него появилась мысль — обогнуть с Ольгой полкруга, выйти на эзель-чворовскую дорогу по тропке-ниточке и вернуться в Чи­ жапку с другой стороны. Уж тут они нагуляются и устанут... Тревога возникла для них неожиданно: стерлись яркие краски, теп­ лые блики, и одна сплошная тень закрыла лес. И сразу же в этой тени, в густом полумраке, стал казаться иным ветровой гул в вершинах. Уже не было в нем той ласковости, той захватывающей и влекущей силы, что минуту назад, теперь это был сумрачный, нарастающий шум. Туча, как темной шторой, задернула солнце, и чувствовалось, что лес вот-вот прошибет ливнем с молниями и грохотом грома. Впереди лес вроде бы расступался, там открывалась поляна, и они, взявшись за руки, побежали туда. Это точно была поляна, сухая и чи­ стая, с белым хрустящим мхом, старым кострищем, над которым стоя­ ли рогульки для котелка. А на краю, поляны, где невысокий ельник и папоротник густо сплетались между собой, была засидка из бересты — удобный, уютный шалашик. — Это Кальзин, наверно, шалаш! — обрадовался Максим.— Ша ­ лаши Кальзя из бересты ставит, он сам говорил мне... Заберемся и пе­ реждем грозу. — Д а не будет грозы,— сказала Ольга, останавливаясь перед ша ­ лашиком.— Нашла тучка, и что? Ветром ее прогонит. В такой ветер никакой дождь долго не удержится. — Ветер мож«т утихнуть. Так часто бывает: нагонит грозу, а сам уберется.