Сибирские огни, 1968, №9

— Ты к нам откуда приехал? — спросила Ольга и сыпанула в Мак­ сима целой горстью смородины. — С Оби... Не так далеко отсюда,— ответил он и тоже бросил в нее ягодой. — А я городская, томская. У тебя никого? — Я да братишка... — Папку убили на фронте, а про мамку мне говорить стыдно.— Срывает Ольга крупные ягоды — одну в рот, другую в Максима, одну в рот, другую в Максима. Шалит просто так: ни улыбки уже, ни сме­ ха — Скисла девчонка. — Стыдно — не говори. Только я не просмешник, не зубоскал к а ­ кой-нибудь... Ольга ему улыбнулась, губами причмокнула. — Про то, как жили мы, я еще никому не рассказывала. Пал П а ­ лыч спрашивал, Васса тоже, .а я никому... Тебе я все расскажу, но по­ том-потом... Меня сюда привезли, когда война шла. Д ва года уже вой­ на шла... — Комар на щеке напился — убей. — Ты сам... Скорее, а то улетит! Горячая, пухлая щека была у Ольги; Максим легонько ладошкой дотронулся, задавил комара, кровь размазанную листочком вытер, сдунул листочек с руки. — Не было б комаров, какое бы лето хорошее было,— вздохнула Ольга.— Где бы лег, там и уснул... Села сорока на тоненькую березку, затрещала, запередразнивала: ветка березы качается, сорока хвостом машет. —- Кши! Постылая, вертихвостка! — Ольга рукой на нее замахну ­ лась.— Подглядываешь, болтушка. Мало места тебе? Сорока комком падает в густоту кустов, хлопает крыльями и умол­ кает. Попискивают пичужки, поют, кружатся, пританцовывают в теп­ лоте воздуха комары, кузнечики не смолкают в траве, тренькают звон­ ко... З а кустами будто бы завозился кто: листва ворохнулась. _ Чья-то собака шарится? — Максим подождал, послушал, с Ольгой переглянулся.— Кто-нибудь так, наверно... Заяц шарахнулся или какая птица.— Он нащупал сучок ногой, поднял й кинул через ку­ сты, где им шорох послышался. А я знаю, кто это,— громко сказала Ольга.— Это Оська за на­ ми ходит! Ну, прямо! Чего ему? Будет он с нами в подглядки играть. ,Ольга храбрится, а присмотреться — встревожена. Шепчет: — Ты с ним помиришься, скажи, помиришься? — Откуда я знаю... Если захочет,— теряется в своих чувствах к Оське Максим.— За драку я бы ни в жизнь на него не обиделся, за честную драку... Мне фотокарточки жалко, а больше — еще отцов порт­ рет. Как вспомню, так мурашки по коже... Всего-то и памяти об отце было, что этот портрет. — Оська, конечно, подлый,— вздыхает Ольга-Пончик. Я сама его не могу терпеть. За одно дело, какое он мне устроить хотел, я бы его на кусочки разрезала. — Д а ну его! Тоже нашла о ком говорить... Он уже никого не тро­ гает, а если попробует... Максим ведерко е ягодой взял, полнешенькое: через край сморо­ дина просыпалась. К балагану вернулись они молчаливые Максим впереди, Ольга сзади. Кочера здесь нигде не было. Максим нарочно все кругом обошел,