Сибирские огни, 1968, №9

Неужели все это давеча ей показалось? С кухни Пелагея Панкратьевна, знай, рюмки носила: нальет там «синенькой» и на подносе несет, перед каждым любезно ставит. Нюш­ ка еще выпила, закусила; в третий раз поднесли -— опять ломаться не стала... И не пьяна будто бы, и весело, и хорошо. В разговоры втяну­ лась, песни запела: освоилась, вся расслабилась. Думает: «Славно все- таки тут, весело, сытно...» И вдруг такая лютущая боль подкатилась - спасу-терпения нет. Голова загудела, от жа р а крови дыхание стиснуло, в ущах звонко стало. От сердца боль перекинулась в низ живота не­ стерпимые рези и схватки (позже она при родах боли такой не испы­ тывала). Навалилась Нюшка на Александра Никитича, тот в испуге отвел ее на кровать — спрашивает, что с ней, понять ничего не может. «Ох, девонька, ты в положенье, а я, дура, тебе подливаю да подли­ ваю!» Такой испуг на себя нагнала Пелагея Панкратьевна. «Да ни в каком я не в положенье,— мечется, стонет Нюшка. Это вы тут какой-то отравой лФдей неугодных поите! Вы только с виду гостеприимчивые, а сами, сами... Князьки эзель-чворовские!.. Ой, лихо мне, лихо! Ой, помираю... Слыхала про вас я, слыхала! Любите вы вот так-то вот... людей изводить... О-оо, Саша, Саша, уведи меня отсюда! Коли помру, так лучше уж дома...» «Божечки святы! — выпучила глаза Пелагея Панкратьевна.— Что это ты говоришь несуразное? Так-то вот человека хорошего и обидеть можно на веки вечные. И не стыдно тебе? За добро-то мое, за хлеб- с°ль ?» „. «Отчего же тогда всем хорошо, а мне одной плохо? ии-ои.» «Много, дева, пила. С непривычки «синенькая» здорового с ног в а ­ лит... Желудок, стало быть, плох. Отчего ты такая худая?» «Спасибо за угощенье»,— сурово и трезво сказал Александр Ни­ китич, склонился над Нюшкой, ладонь ей ко лбу приложил закрыл пол-лица Нюшке. «Уйдем, уйдем отсюда!» Поднялась Нюшка — белая, с черными тенями под глазами. Взял Демидов ее под руку, насупленно двинулся к выходу. Тут стали его останавливать: Пелагея Панкратьевна, недоуменный Щукотько, а поры­ вистая, вся огненная Физа вцепилась двумя руками в плечо ему, повис­ ла, привстала на цыпочки, жмется грудью — так в сени на нем>и вы­ ехала. Демидов плечо резко убрал, шагнул — Физа отстала, охнула с болью. «Поди сюда, дочь!» — раздался с порога властный голос Пелагеи Панкратьевны. Илья Титыч сидел' один за столом, вертел полный стакан в руках, мотал головой с присвистом. Выпил до дна, сказал: «Так вот, матушка, так вот,, сестрица... Ели, пили — и все погубили. Терпежу у вас нету, матушка». После свадьбы Демидова Физа, как говорили на Эзель-Чворе, «го­ рячку спорола»: с одним бородатым геологом спуталась, начальником съемочной партии. В тот год впервые на Васюгане геологи появились; поговаривали, что будут здесь скоро нефть разведывать, газ. Физа се­ зон проходила с партией поварихой, а после геолог увез ее в город. И все считать стали, что Физа навечно теперь исчезла отсюда, город­ ской дамой заделалась. Но не прошло и полгода — вернулась она домой. Телом сдала, кра­ сотой поблекла: длинные, чудные косы свои отрезала, кудряшки мел­ кие завила...