Сибирские огни, 1968, №9

ся и в воду — в чвор — бросил.— Дерьмо не ножик — для охоты не год- ный: ни мяса отрезать, ни шкурку снять. — .У-ууу! — выл Кочер, бился головой о сжатые кулаки: повязка сползла со щеки — рана открылась. — Завя зано было — раскровянил,— сплюнул Дюхарь и брезгливо поморщился.— Иди давай, топай-топай, а то стоять — комары кусают. — Не будем бить и плевать на тебя не будем,— сказал Гошка.— Мы тебя будем судить, а потом... вешать. Не веришь? Ну и не верь.— И Гошка загадочно подмигнул косым глазом. Запыхавшиеся вышли на перешеек Иглицын с Вассой Донатовной: они пробирались в обход, по дороге. Ни слова, ни крика Оська от них не услышал: просто они стояли над ним, глядели — с удивлением и, может быть, д аже с жалостью. Кочер поднялся, смазал на руку кровь с подбородка и пьяно пошел вдоль чвора к поселку. Так моЛ'ча и шли они все вплоть до детдома. Повылазили пацанье и девчонки, как тараканы, выставились вдоль штакетника, забрались на балкон, сбились кучно — глазеют на «плен­ ного» Оську Кочера. Невидаль! Невидаль! Вот бы давно так, вот бы давно... Директор идет размашисто, в поту, сердитый лицом. Васса Донатов­ на тоже сердитая, разомлевшая. Не хватило у нее на этого беспризорника ни воли, ни сил, ни способ­ ностей. А сильной считала себя, умелой — с университетским дипломом сюда приехала, сама по себе — не принуждал никто. Война сирот на зем­ ле много оставила, обездолила, искалечила — таким разве жалко было душу отдать? Уму научить, добру, любви к жизни? Год скоро как Васса Донатовна здесь, а что изменилось? Бралась горячо, да скоро остыла... Вчера ей бывшая директриса с издевочкой высказала: «Что-то ты боль­ ше своих Макаренков и Ушинских не вспоминаешь?» Вассе Донатовне нечего было сказать на это... «Оставить детдом, уехать отсюда, перейти в школу»,— думает Вас­ са Донатовна с раздражением и прибавляет шаг. Оца приглядывается к Кочеру: он посерел, ужался, руки безвольные по бокам, будто на смерть идет. — Увезите меня отсюда,— чуть слышно проговорил Оська. — Счастливый путь, хоть век не будь,— весело отозвался Гошка. — Очангин! — одернул его Иглицын.— Не распускай язык... Ступай­ те все, уходите: разговоры завтра будем вести... I 9 Ей было уже двадцать девять, Вассе Донатовне, но она была все еще одинока. В городе не встретилось человека, который бы ей понра­ вился и которого бы она могла полюбить. На курсе мужчин у них было всего ничего — восемь фронтовиков, все в годах, все женаты. Подруги бойко искали где-то и находили, а ей искать и охоты не было. Танцы она совсем исключала, пирушки ей нравились маленькие и «бабьи», подру­ ги не понимали ее: странной она всем казалась. Наседкой прозвали. Не обижалась, но грустно отмалчивалась. Сокурсницы отбивали мужей у жен, плакали, проклинали войну. А поглядишь — свадьба у той, у этой. А она все по тропинкам университетской рощи одна гуляла, просиживала в «научке» до полночи и чаще других варила обеды на семь человек — столько их, девок, в комнате жило... Клушка, Наседка, Курица — как ни