Сибирские огни, 1968, №9

— Ступай — иди, лижи ему задницу! Чего стоишь? Он хари вам р а з ­ бивает, шелобаны отвешивает, «птюшки» за вас жрет! А вы... вы... Диковатый и красный, оттолкнул он с дороги Гошку и "вышел из спальной комнаты на крыльцо. Давно прозвенел отбой, давно спали ребята на койках справа и сле­ ва, а Максим все пялил глаза в потолок, гнал от себя всякие думы. С час уж, наверно, как затихли шаги дежурного воспитателя: поднялся он на второй этаж в специальную комнату ночь коротать, не слышно больше его шагов в коридоре. Тишина-тишина. Но если прислушаться, то можно поймать* внимательным ухом писк летучих мышей за окном: летают они над крутизной яра, мелькают серыми призраками, колышут теплый летний застой воздуха. Безобразные, гадкие — смотреть-то противно на них, не то, чтобы в руки брать... Максима летучая мышь кусала, еще прошлым летом, в Сосновке, когда еще мать живая была. На чердаке кусала. Максим руку под перекладину сунул, искал в тайничке что-то, а там их было — целый клубок, скользких, холодных. Из книг потом Максим вычи­ тал, что большая летучая мышь называется нетопырью. Д аж е слово само какое-то жутковатое... Максим пододвинул скомканную ватную подушку повыше, скрестил под головой руки и так лежал, уперев подбородок в грудь, лежал и те­ перь глядел на стену, забрызганную чернилами. «Нетопырь, нетопырь... Кочер — нетопырь! Противная морда... Пацаны шестерками возле него Еертятся, что ни заставит — то и делают. И воспетки его не одергивают, будто не замечают. Жрет, как боров. Девчонки мимо идут — матерком пустит. Задается, силу показывает. Да подавись он горохом, этот Оська Кочер, еше думать о нем!» Не спалось Максиму, хоть ты убей, и дума ­ лось, думалось. И все-таки сон одолел его... Приятные, добрые сны снились ему этой ночью. Снилась ему Сос- новка, последнее жаркое лето в год смерти матери, забавы, картины од­ ни других памятнее. Максим на самой вершине сенного зарода, на солнцепеке, глотает книгу за книгой. Книги дают ему в клубной библиотеке: в школьной он все давно прочитал. Выбирает он сам и самые интересные: Жюля Верна, Уэллса, Майна Рида. За книгами забывает про все, не слышит ни рж а ­ ния коней на колхозном дворе, ни скрипа плужных колес неподалеку на поле, ни ругани баб на скотном дворе. После запойного чтения Максим ходит молчаливый, задумчивый, и мальчишкам бывает трудно втянуть его в беготню, шумные игры. В то лето в соседнем Подъельнике цашли мужики клад под полом старого дома — купец там когда-то жил. Откопали под балкой ведро монет — медных, серебряных, золотых. Золотых и серебряных было не­ много, и мальчишкам их даже не показали, зато медяков мужики-плог- ники насыпали им по карману. Тяжеленные деньги оттягивали штаны, ходить и бегать с ними было неловко, и тогда монеты в мешочках стали таскать. Ерились в чику, в пристенок: Максим одно время тоже этим увлекся. Для чики тяжелые петровские, екатерининские медяки плохо годились: бьешь, бьешь, а монета на орла никак не хочет переворачи­ ваться. Но Максим все равно дополна наиграл старинных денег. Потом их носить ему скучно стало, опять потянуло к книгам, и он вернул все выигрыши мальчишкам. А мальчишки уж тоже швырялись ими: «пек­ ли» медяками «блины» на воде.