Сибирские огни, 1968, №9

тие событий и по другому руслу: Виктор впредь постарается быть честным, чтобы избеж ать угрызений совести). Повзрослев, Виктор — уже сознатель­ но — совершает гадости и п о л у ч а е т н а с л а ж д е н и е от каждой такой выход­ ки. Автор щедр на описания всех его «ху­ дожеств)». В Родове «постепенно закипает радость: как хорошо, что он здесь один, может не таясь отодрать тряпицы с гной­ ников и с наслаждением почесывать крас- новато-шелушащуюся кожицу вокруг них» (здесь «гнойники» надлежит понимать фи­ гурально, а не буквально). А «гнойников» этих — немало: Галке, беззаветно любящей Виктора, он лжет, что у него жена и двое детей. Д ля чего? Просто так, чтобы пому­ чить ее. Перед зеркалом «он отводил душу: нарочно кривлялся, говорил гадости... ра­ дуясь, что наедине можно так вывернуться, покривляться...» Он испытывает радость, площадными словами обзывая девчушку- кондукторшу — благо, в автобусе никого нет. Он повторяет подобные пакости не раз — «задыхаясь, захлебываясь собствен­ ной мерзостью, наслаждаясь, что топчет себя и не может вырваться из серой, чмо­ кающей грязи». Н а собрании, видя негодование рабочих, узнавших о доносе, написанном Василием Лесниковым на их товарища, Виктор заду­ мывается лишь об одном: «зачем он (т.. е. Василий Лесников.— Ю. М.) подписывал­ ся?» И Виктор «замирал перед мраком В а­ сильевой души в болезненно восторженном непонимании». Пож алуй, достаточно цитат: писатель, вольно или невольно, подчеркивает ф аталь­ ность судьбы Виктора — он «не виноват» в своем стремлении к мерзости, э т о силь­ нее его. Другими словами, «виновата» па­ тологичность героя. Но там, где все решает патология, не остается места для социальных и мораль­ ных факторов. И характер Виктора,— в той мере, в какой он выписан в повести,— пере­ стает «работать» на идею произведения, превращ ается в иллюстрацию к истории бо­ лезни, в клинический документ. Д аж е и в этом, «клиническом», случае, думается, алогичны некоторые поступки Родова — например, его признание Егору в авторстве анонимного письма. Но главный просчет писателя в том, что он, создав об­ раз больного человека, пытается на такой зыбкой основе решать моральные и этиче­ ские проблемы. Невнимание к характерам, к правдиво­ му их изображению сказывается, на мой взгляд, и в обрисовке другого центрального героя повести — Егора Четверикова. Когда Виктор отказывается выполнить требование Егора — признаться во всем товарищам, по­ следний предуппеждает: «Тогда я убью се­ бя». Эту угрозу он осуществил. Можно дол­ го рассуждать на тему о пассивном и . ак ­ тивном протесте героя, о допустимости такой «воспитательной меры», но существен­ но другое: как психологически объяснить самоубийство Егора? Экспертиза подтверди­ ла: анонимку писал Виктор. Об Этом— еще до экспертизы — догадалась Вера Смолько- ва. В этом — под влиянием минуты — при­ знался Егору сам Виктор, хотя и отказался повторить свое признание при всех, Следо­ вательно, ничего своим отчаянным шагом Егор и не пытался доказать: все было пре­ дельно ясно и без его финального прыжка в окно. Может быть, Егор решился на непопра­ вимое, потрясенный подлостью того, кого он считал своим другом? Но и такое умозри­ тельное построение не выдерживает доводов разума. Гнусный поступок Виктора был из­ вестен Егору и раньше. Почему же он сде­ лал свой последний шаг, когда все уверены в вине Виктора, когда Егор узнал радость ответного чувства Веры? Под наитием случайного порыва? Но ведь то, что совер- . шил Егор, юристы именуют «заранее обду­ манным намерением». К тому же — не раз, видимо, продумав свое решение,— Егор со­ общил о предстоящем самоубийстве только одному человеку — Виктору, своему врагу, виновнику его добровольной гибели, в под­ лости которого он уверился. Следовательно, причина его смерти будет известна лишь тому, кто не произнесет даж е слова правды. Так важный, можно сказать, основной узел произведения «повисает в воздухе», лишается мотивировки, логической основы, ибо психологически не объяснен. В повести есгь своеобразный, точно ре­ шенный характер Штамма, в котором при­ чудливо переплелись самоотверженность — с оглядкой («Что могут сказать люди?»), бескорыстие и скуповатая расчетливость, умение поладить со всеми — и^ни в чем не поступиться интересами дела. Удачна ску­ пая, но выразительная характеристика Л а ­ рочки. Но эти второстепенные персонажи немногое могут спасти — все предопределе­ но просчетом, допущенным в изображении главных героев. В еще большей степени эти же слабости, проистекающие от невнимания к характе­ рам героев, свойственны повести Д. Милю­ кова «Сарма» («Ангара», № 3). У Ивана Змейкина — главного героя произведения — силы «на трех-четырех х в а­ тит», у него и «выразительная внешность, и строптивый характер, и мастеровые руки». Особенно подчеркивается автором «строп­ тивый» характер. Что ж, интересно просле­ дить, как этот характер сформировался, как он проявляется, как «вписывается» (или не вписывается) Иван Змейкин в коллектив людей, работающих на важном строитель­ стве у самого Байкала. Но, оказывается, характер Ивана — нечто Неизменное, засты в­ шее, не поддающееся какому-либо воздей­ ствию со стороны. Нет сомнения, что встре­ чаются люди, чье поведение в силу каких-то причин становится антиобщественным. Бы ­ ло бы, конечно, хорошо, если бы писатель проник в истоки этого поведения и рас­ крыл их нам,— тогда повесть помогла бы в решении проблем воспитания, воздействия