Сибирские огни, 1968, №9

широкие, что даже свиньи без радости перебродили их по брюхо в грязи. ппаии.ь кончилнсь затяжные дожди, очистилось небо, унялись мокрые, рваные ветры и разом как-то просыпались крупные, белые инеи. Шер­ шавой, льдистой крупой покрыли они тротуары и крыши, присеяли гли­ ну на низменном, луговой стороне чвора. Над Васюганом уже стеклянели холодные зори, к берегам по озерам крепко припаивало темный ледок. В предутренней тишине, до солнца, из болот вылетали матерые, старые глухари, усаживались на обглоданные вершины сушин и недреманно оглядывали коченеющий мир. Давно Иглицын сулил Максиму и Гошке медвежью охоту, и вот будто^бы случаи им выпал: старый Кальзя пришел и сказал, что за речкой 1аксалом, в густых сосняках возле поньжи-болота, «большой му­ жик» бродит, место себе для берлоги выискивает. Один Кальзя медведя пошевелить не решается, а если пойти им хоть малым числом, то будет добыча. Кальзя выследит зверя по свежим набродам, и тогда — не зевай только... Кальзиному приходу Иглицын обрадовался и тотчас же стал собира­ ться: за это лето Пал Палыч столько перестрадал, пережил, что опять сердце болью хватать стало. Надо было отвлечься и отдохнуть — при­ роде Пойти поклониться, она, матушка, выручит, исцелит и душу облег­ чит. Места за Паксалом Иглицын издавна знал, и Кальзе не пришлось объяснять долго: он живо вспомнил массив сосняка, болота, которые примыкали к сосновой гриве,— всю местность там вспомнил в подроб­ ностях... Ребят он брал с собой не задумываясь: выносливые, уже совсем большие — у обоих усы пробиваются, тайгу любят, с ружьями обращать­ ся умеют — поднаторели на мелких охотах за утками и боровой дичью. Первоначально так и задумано было пойти: Иглицын, Кальзя и Гошка с Максимом Но неожиданно к ним пристали еще двое: трегубый мужик, эЗель-чворовский пилорамщик Элпетефор, или как все называ­ ли его для краткости — Фора, и дед Малафейка. Малафейка приехал с Успенки в Чижапку на обласке по какому-то делу, узнал про охоту и сразу1прилип. — Возьмите меня — хоть перед смертью еще разок страсть испы­ таю. Стрельнуть не стрельну, так пригожусь в обозе: кашу сварю, чаю напарю... Эх, годы, годы! Верно что: помирать скоро, а я на медведя прошусь, как на блины...— Юркнул старик плутовато глазами на Гошку и на Максима, моргнул: — Портки-то на подменку взяли? Максим с Гошкой, как по команде, отвернулись от деда, перекинули ружья с плеча на плечо, наклонились и стали трепать собак за уши. А дед Малафейка как будто только за тем и пристал к серьезным лю­ дям, чтобы подкусывать, похохатывать. Ребят обсмеял, Иглицыну под­ ковырку бросил и принялся.за трегубого Фору: собака Форина, вишь ли, ему не понравилась. — Жирная, брюхо отъела. В глазах кошачья лень. — Кобель у меня подложенный,— сказал Фора и вывернул крас­ ную третью губу. — Отчебучил ты, паря! — ахнул старик с присвистом.— Да нешто он мерин тебе? Не будет у него после этого прыти... Вон те собаки. Те гачи медведю подергают. Кальзя весь в думы ушел и молчал, табак у него в трубке-каньже потрескивал, дым в морщинах лица синим туманом путался. — Ты, я слышал, в Каргаске нонче был,— подошел к нему Мала­ фейка.— Какие там новости, а? Стариков на молодых еще не переделы­ вают?