Сибирские огни, 1968, №8

Ч ер е з минуту шесть кошек Пя тковско го яростно вгры зались в мок> челюсть, а с ам Пя тковский, перекрывая шум своей машины, р а с с к а ­ зывал : — ...и вот к а к а я обида приключилась с моей, понимаете ли, П л ом ­ бой: с ам а из с ебя еще соб ак а всех статей, нюх преотличный, а вот з р е ­ н и е— того... И з -з а этого нервозность к а к а я -т о появилась, поиск совсем не тот стал. И смастерил я тогда моей Пломбе очки... — Это собаке-то очки? — спрашивает, д а в я с ь смехом, кто-то из ребят. — Совершенно верно, собаке... Не за крыв ай те , деточка, рот, вы мне мешаете работать!.. Сма с терил очки и к ак только надел их ей, сра зу все к ней вернулось: и уверенность, и резвость, и настойчивость в по­ иске. Словом , с т ал а прежней Пломбой. — И по лесу б е г ал а в очках? — И по лесу в очках... С в ал я тся , бывало, она схватит их в зубы — и ко мне: поухаживай , дескать, хозяин, водвори на место... Много р а з ­ ных происшествий из-за этих очков случалось. Один ра з зимой... Д е ­ точка, зачем вы толкаете под сверло язык?., зимой один р а з бродим с нею по лесу, вдруг к ак кинется к какому-то пню, а очки р-раз — и з сугроб. Д ум аю , сейчас вернется... Сплюньте!.. Вернется, отыщет, при­ несет мне, чтобы надел, а она д аж е головы в ту сторону не повернула — несется д ал ьш е и, не добе гая д еся тка шагов до того пня, д ел ает боевую стойку. Особую стойку: не на рябчик а или там тетерку, а — на зверя... Александр Павлович выключает бормашину, отдает мне хоботок со сверлом и опускается возле моей кровати на четвереньки — пок а за ть, чем отличается стойка на рябчика от стойки н а зверя. Р е б я т а перестают сдержив а т ься, не могу уд ерж а ть с я от смеха и я, хотя он похож на смех сквозь слезы. Серьезными остаются лишь два человека — сам Пятковский и м а ­ ма Л и д а . Д е в уш к а подает Александру Павловичу ватку, смоченную в спирту, он, поднявшись с пола, обтирает руки, чтобы вновь приняться за мой зуб. Он об тирает ваткой руки, и в это мгновение внезапный чих сотря ­ сает все его тело: как ни часто моют у нас полы, пыль все равно имеет­ ся. Александр Павлович машинально прижима е т ладон ь с ваткой к но ­ су, а когда убирает, вдруг обнаружив а е т с я , что в а т к а — черная, а правый ус... такой ж е сивый, к ак чуть редеющая шевелюра. Смея ть ся вроде неловко, л иц а у ребят неестественно серьезные*. Только мама Л и д а по-прежнему невозмутима. — Усы,— говорит она своему шефу, протягивая маленькое з е р к а л ь ­ це. Пятковский , нимдло не смутившись, поясняет нам: — Спирт — он ж е мгновенно тушь растворяет, вот и... Ничего, в е р ­ нусь в кабинет — восстановлю s ta tu s quo. 1 Я с внутренним содроганием в о з в р ащ аю ему хоботок бормашины . — А что же пень, возле которого с д е л а л а такую стойку П л ом б а ? — н апоминает Игорь. — ПеНь — ничего, а вот я — уж а с к а к расстроился: не только, вы ­ ходит, зрения, но нюха лишил а с ь собака, если на пни кидаться стала... Н о тут вдруг Пл ом б а к ак взлает, к а к взла е т, пень тот ( г л а з ам не верю!) в скакив а е т — и ходу в лес... — Ну, С ан -Палыч , такого д аж е Мюнхаузен не придумывал. — Мюнхаузен тут ни при чем: пень оказался... медведем! А сидел тот медведь в муравейнике. Видно, с осени кто-то потревожил к о сол а ­ пого из берлоги, он набрел на муравейник, решил полакомиться му ­ равьями , присел, д а и за снул прямо в муравьиной куче...