Сибирские огни, 1968, №8

В доме Рабиндраната Тагора Расул Гам. затов видел нарисованную птицу. Таких птиц не было и нет в действительности. Эта птица родилась и жила в душе Тагора. Но вряд ли бы он создал ее, не наблюдай еже­ дневно вполне реальных птиц. Не правда ли. в этом есть что-то таин­ ственное? А поэт как будто не очень-то до­ волен, что в мире существуют тайны. Ч и­ таем «Конечно, я хотел бы, чтобы скорее наступило такое время, когда исчезнут в миое все тайны... Да, я с детства не любил тайн». Но какие тайны имеет в виду поэт? Тай­ ны собственника, дипломата, дельца? Со­ гласны, любить их не за что. Но ведь есть другие тайны, тайны при­ роды и творчества В самом деле, разве не тайна, что однажды темной волжской ноч­ кой родился вдруг мальчик Алеша, просла­ вившийся потом на весь мир? Как объяснить этот волшебный дар при­ роды? Культура, знания, труд? Это все ноли. Прилагаясь к таинствен­ ной единице таланта, они многократно по­ вышают ее ценность. Но что они значат сами без этой единицы? Ничего. Ноли. Вероятно, не было еще в мире худож ­ ника, который не знал бы сомнений. Прихо­ дят они к Расулу. Поведав немало всяких историй, он вдруг спрашивает: — Не рассказываю ли я то, что все уже слышали много раз?.. Н уж но ли мне писать книгу? Да, сногсшибательных открытий в ней нет. Все как будто знакомо. Но почему об этом читанном и перечитанном упорно про­ должают писать поэты? Жила Марина Цветаева. Она тоже пи­ сала и прозу и сгихи «о ремесле» В них нет ни звука о ямбах, хореях и дактилях, но зато могуче сказано о великом подвиге художника, о рыцарской верности поэта своему рабочему столу. А до Цветаевой об этом же писал Блок, а до Блока Пушкин, а до Пушкина Державин. Все вплоть до Горация. Значит, это необходимо. И поэту и обществу В конце концов, если разо­ браться хорошенько, люди всегда говорят об одном и том же. Но каждое поколение по-своему, на свой лад. Мне кажется, что за свое поколение Расул Гамзатов может не беспокоиться: оно слышит звонкий топот его коня А для нас, русских, немалую роль сыграл в этом талантливый и чуткий переводчик. И — чго замечательно — человек, казалось бы, рус­ ский с головы до ног, завороженный древ­ ними фресками и рублевской «Тройней», влюбленный в задумчивую красоту владиг мирских проселков, в родные березы, осины и пахучие пол ними грибы, в каждую ка­ пельку родной росы, прекрасно передал все, что сказал на своем языке поэт Аварии. Владимир Солоухин и Расул Гамзатов. В их творческом содружестве, чудесной гармонии их мыслей и чувств я вижу живую симво­ лику великого многонационального совет­ ского братства. Перед тем как выпустить свое детище в мир, поэт снова, в который уже раз, за­ ботливо осматривает его. Говорит со вздо­ хом: «Наверно, есть в моей книге строчки, которые не укреплены как следует и кача­ ются, подобно^ больному и старому зубу. Наверно, есть и повторы». Да, есть. И они сказываются. К концу книги истории и притчи начинают малость утомлять. Создается Такое впечатление. К о­ стер догорает. А вместе с ним гаснет бе­ седа. Но почему-то не хочется снижать ее бодрое начало. И вот снова рассказы, смех. Но уже с натяжкой. А не лучше было бы п р о с т о помолчать у догорающего костра? Получается нечто парадоксальное: прекрасно написанные стоа- нины вдруг начинают утомлять В сипу композиционной своей статики. Недостаток этот немалый. И невольно задумаешься: а как будет построена вторая часть кчиги поэта? Неужели все так же? А если иначе, то зачем тогда понадобилось возводить именно такие леса? Однако, что гадать! Чужая душа потем­ ки, авторская тем более. И незачем вхо­ дить в тот дом. куда тебя еще не пригла­ шали. Поживем — увидим. В. З е л е н с к и й Н О В Ы Й Д Е Н Ь Ц Е Л И Н Ы Е сли верить издательскому предисло­ вию, перед нами сборник документаль­ ных повестей1, а начинаешь читать и ви­ дишь. что никакие это не повести, а самая настоящая публицистика, которая, право, не нуждается в протекции со стороны других уважаемых литературных ж ан­ ров. Намерения автора прелельнно ясны — публицистическое исследование современной жизни целинного села; испытанный рабочий метод — сравнение. «Первое мое знакомство с Рузаев­ кой,— пишет он - в очерке «Рузаевекие миллионы»,— относится к 1933 году. Прав­ да. проездом... Попадались редкие дымные зимовья кочевников-скотоводов. особенно в зоне озер и лиманов теперешнего Червонно­ го совхоза. Встречались и островки пере­ селенческих распашек... Но основное — степь, степь и степь. Бескрайняя, молчали­ вая... 1 И. В е р х о в с к и й . Златополье. А лма-А та, изд. «Ж азуш ы », 1967.