Сибирские огни, 1968, №8

ных, которые собрались 14 июля 1789 г. в кабачке «Зеленый попугай». Уверенные, что чернь, толпящаяся у Бастилии, будет разо­ гнана, все эти герцоги, виконты, шевалье хотят пощекотать нервы в обществе воров, убийц, проституток, наполняющих кабачок. Действительность оказалась и проще и страшнее самых изощренных взлетов фан­ тазии: испуганные, трясущиеся от бессиль­ ного гнева аристократы понимают, что в Париже началась революция, что она уже гремит у стен Бастилии. Спектакль закан­ чивался ликованием победившего народа. С большим тактом и подлинным мастер­ ством передал режиссер атмосферу па­ рижского кабачка. Веселые гризетки, лов­ кие воры, танцы и шансонетки, пестро-бро­ ское оформление из стрелок и красочных пятен... Все звенело, кружилось, пело. Как акробат по натянутому канату, должен был режиссер сбалансировать так, чтобы не впасть во внешнюю красивость или даже пошлость. Пьеса была разыграна и до пре­ дела просто и по-парижски грациозно, ни­ где не переходя за грань вкуса. — «Зеленый попугай» следует приветст­ вовать как яркое воплощение на сцене во­ едино революционности и художественно­ сти, пафоса революции и пафоса литера­ турного вдохновения, единства творчества художника, автора, режиссера, актера, ком­ позитора, обвеянных общим ветром револю­ ционной бури,— таким был отклик одесской прессы1. «Зеленый попугай» прошел на сцене «Красного факела» 280 раз, уступив по чис­ лу постановок только «Саломее» (292 ра­ за). Поскольку оба эти спектакля шли ме­ нее чем по часу, в дальнейшем их объеди­ няют в одном вечернем представлении. Так и начинал потом театр свои выступления — первое отделение — «Саломея» и после ан­ тракта, во втором отделении — «Зеленый попугай», трагедия и комедийный спектакль. Татищев сплотил вокруг себя удивитель­ но сыгранный, спаянный коллектив, изгнал из своего театра суфлера, помощника ре­ жиссера, заставил актеров знать всю пье­ су, быть все время в ее темпе, в ее ритме. Рассказывают, что труппа совсем не име­ ла экземпляра пьесы «Зеленое кольцо», да этого и не требовалось. Ансамбль в спек­ таклях Татищева называли не иначе, как «изумительным» «верхом совершенства». В «Красном факеле» не существовало деления актеров по амплуа или на актеров первого и второго положения. Перед искус­ ством все были равны, и первые роли до­ ставались лишь по праву таланта. Первоначальная деятельность «Красного факела» была ничем иным, как отзвуком развернувшегося движения «за созвучие переживаемому моменту», театр стал актив­ ным участником этого огромного по своей важности движения, выступил проводни­ ком передовых театральных идей своего времени в провинции. Поэтому не было случайностью, что малейший намек на ре­ волюционность, звучавший в спектаклях «Факела»,’ жадно подхватывался аудито­ рией, превращался в сознании зрителей в символ ненависти к тирании, к любым про­ явлениям угнетения человеческой личности. Именно здесь кроется причина тоге пара­ доксального явления, что рабочие, красно­ армейцы признавали «своим, революцион­ ным» театр, который показывал им совсем не революционные и не современные пьесы. 1 «И звестия...» О десса, 1921. ф евраль.