Сибирские огни, 1968, №8

чи», но такое живое реагирование зрителя, такое впечатление, какое оставил «Красный факел», я виж у впервые1. Из отдельных исполнителей в этом стройном, ансамблевом спектакле все же выделялись Татищев в роли Джона Пири- бингля, А. Сапрыкина в роли Мэри и Ти- мохин — Калеб Пломмер. «Сверчку» была суждена долгая жизнь на сцене «Красного факела», он вплоть до 1928 г. сохранялся в репертуаре театра. •В поисках романтики Приглашением представителей двух про­ тивоборствующих режиссерских направле­ ний Татищев отдал дань своей философии театра — отныне актеры получили целую серию наглядных уроков, работая над ро­ лями самыми различными методами. Сам Владимир Константинович как бы развязал себе руки. Теперь он уже больше не бе­ рется за постановку пьес в мхатовской, все-таки очень далекой для него манере. Больше не появляются ни новое «Зеленое кольцо», ни «Младость». Свое истинное призвание Татищев видит в постановках типа «Саломеи». В той же манере, тем же почерком соз­ даются спектакли «Океан» Л . Андреева, «Зеленый попугай» Шницлера, «Победа смерти» Ф. Сологуба, позднее — «Монна Ванна» М . Метерлинка, «Игра в плаху» Ю. Олеши. Творческая судьба Татищева складыва­ лась трагически. Главное направление раз­ вития театра, однажды избранное' им, было ошибочным: вооружить актера тех­ нологическими приемами, не заботясь одно­ временно о глубоком, современном звуча­ нии творимых образов, было невозможно. Поэтому, чем тверже и последовательнее проводил Татищев свою линию, тем стреми­ тельнее он шел к своему художественному кризису. «Океан»... Путаная, туманно-символиче­ ская трагедия Л . Андреева. Среди благо­ честивых рабов божьих, знающих одну на­ дежду — покривившийся крест на полураз- валившейся церквушке, и одно утешение — умиляющие звуки органа, появился вольный сын свободного океана. Он не ужился сре­ ди этих кудахтающих наседок: ушел от них на свой корабль, который держит путь на самое солнце. Но в краткие месяцы своего земного, призрачного счастья капи­ тан Хаггарт вел неустанную борьбу с кре­ стом, символом мещанской любви, одно­ тонными, засасывающими звуками молитв. Вражда берега и моря, власть морской стихии над человеком — традиционная тема в творчестве символистов. Нагромоздив обычный для него ряд ужасов, Л . Андре­ ев образом Хаггарта создал как будто бы 1 Н . П о г о д и н . «К расны й ф акел» в гостях у рабочих. «Трудовой Д о н » , Ростов-на-Д ону, 1922, декабрь. символ вечно мятущейся человеческой ду« ши. Но здесь же возникают и иные ассоциа­ ции, мысль о раздвоенности человека: в душе каждого из нас есть и свюй берег, и свой беспредельный океан. Иными слова­ ми — рядом с повседневным, мелким и под­ леньким — высокие неисполнимые желания, безумные порывы. Загадочны свойства нашей души, беспредельны желания и на­ всегда непримиримы «берег» и «океан»... Короче говоря, ассоциациям, расплывчатым и неясным, нет конца. В своей постановке Татищев стремился создать произведение, наполненное бунтар­ скими настроениями эпохи, и, с другой стороны, хотел в педагогических целях дать актерам материал для работы над «высокой трагедией». Поначалу результаты радуют: зрители, рецензенты хорошо принимают спектакль, актеры с воодушевлением играют свои ро­ ли, исполненные высокого пафоса. «Океан» — гневный пламенный протест души, пламенной и бурной души, ищущей подвига и возмущенной неправдой ж и з­ ни»1,— так воспринимает замысел спектак­ ля рецензент полтавской газеты. Не­ известный автор присылает восторженное стихотворение, посвященное исполнителю центральной роли капитана Хаггарта — Л . Бахромову: Я полон свободы , м ятеж ны х усилий! Я тверд, и я крепок, как синяя сталь. И мчусь я вперед, горды й, смелый и сильный, П од гимны победы в лазурную д ал ь!.. И Т. Д.2. Но проходит время, и тональность от­ кликов резко меняется. В 1923 г. Кремен­ чугский критик писал: «В сильно-трагиче­ ском «Океане» необыкновенные люди со сверхъестественными переживаниями, убий­ ствами, трагическим ломанием рук, изрека- ниями, даже рычаниями. И все-таки вряд ли хоть одна слеза была вызвана у зри­ телей, несмотря на прекрасную, в общем, игру3. Гомельский рецензент Л . С. Вы год­ ский усмехался: «...океан чувствовался только в развеваемой ветром занавеске (да и то под легкий треск машины)»4. Что же произошло со спектаклем? О т­ чего такая перемена в оценках? Скорее всего, спектакль не претерпел существенных изменений. Изменилось вре­ мя, изменился зритель. Закончившаяся гражданская война практически упраздни­ ла агитационный театр со всеми присущи­ ми ему средствами — абстракциями, лозун- говостью, нарочитой схематизацией фигур, аллегоричностью языка. Результатом решительных перемен в условиях жизни страны стало изменение в 1 «Больш евик полтавский», П олтава, 1922, май. 1 Рукописны й ж урнал «Красный ф акел» , № 1, стр. 17. 3 «Л етопись театра» , стр. 228. 4 «П олесская правда», 1923, июнь. См. такж е рецензию Я. Гринвальд. «Трудовой Д он », Ростов- на-Д ону, 1922, 7 декабря.