Сибирские огни, 1968, №8

су и добивался от молодых актеров про­ стоты, скромности, взаимной психологиче­ ской увязки. Но не для того зажигался «Красный фа­ кел», чтобы с его сцены «просто и досто­ верно» неслись мелкие мысли и чувства. Актер должен уметь жить могучими стра­ стями и буйными ритмами современности. Если нет пьес о событиях сегодняшнего дня, то силу чувств и размах борьбы, по­ бедную устремленность народа и кипучесть порывов театр обязан услышать в жизни и передать. Только этим он мог завоевать нового зрителя, только на этом пути мог воспитать нового актера. Прекрасно понял это Татищев и в по­ исках пьес, наполненных романтическим порывом, обратился... к «Саломее» О. Уайль­ да, зйтем к «Океану» J1. Андреева. Впрочем, стоит ли удивляться. «Саломея», например, в те времена почиталась произ­ ведением прогрессивным. До Февральской революции она вообще была запрещена церковной цензурой, что привело, как из­ вестно, к финансовой катастрофе театра В. Ф. Комиссаржевской, затратившей на эту постановку все свои сбережения. «Саломее» суждено было сыграть исклю­ чительную роль в истории «Красного фа­ кела». До сих пор, встречая людей, видев­ ших спектакли тех лет, слышишь: — Ах, «Красный факел»? Как же, пом­ ню: «Саломея», руки Огонь-Догановской... Это нельзя забыть. «Саломеей» театр постоянно открывал свои гастроли. Это была визитная карточ­ ка «Красного факела», его эмблемный спектакль. Отдельные фразы из «Саломеи» были в провинции так же популярны, как впоследствии становились популярными от­ дельные выражения из полюбившихся ки­ нофильмов. «Саломея» стала непосредственной при­ чиной того, что «Красный факел» остался жить. Вот как рассказывал об этом в сво­ ем дневнике Л . Бахромов, исполнявший в спектакле роль пророка Иоканаана. Из дневника Л. Бахромова 6 августа 1920 г. Вчера в первый раз шла «Саломея». В день премьеры утром получили пренеприятное известие о том, что театр наш закрывают наравне с другими- и разрешен только один спектакль. Многими овладело уныние, хотя никто и не верил в возможность этого. Решили, что в связи с известиями, вечерний спектакль должен быть особенно ударным. И театр выдержал экзамен. «Саломея» прошла удовлетворительно, я боюсь ска­ зать «хорошо», чтобы не показаться занос­ чивым. К тому же надо понимать, что мы играли не «Зеленое кольцо» и не «Мла­ дость». Это была первая из трудных работ. Несмотря на страшную духоту, публика в зале сидела необыкновенно тихо. Сбор был полный. 7 августа. Воскресенье. «Саломея» в 3-й раз шла при переполненном зале.» На спек­ такле был Андрей Иванович Аркадьев. Кажется, это лучший из 3-х спекта­ клей. 11 августа. Среда. В приказе о закрытии всех театров нам сделали исключение: мы остаемся. Обсуждается вопрос о субсидии, все здание переходит в наши руки. При театре открывается сценический универси­ тет. Готовим «И гру интересов». Завтра чит­ ка «Сверчка на печи». 19 августа. В русском театре шел дис­ пут «Долой театр», а у нас было полно. 2 сентября. Играли «Саломею». Играем уже каждый день. Театр прочно встал на ноги. ,,Саломея“ — Это просто удивительно,— скажут нам,— как могло случиться, что именно «Саломея», пьеса, до краев наполненная чувственностью, жаркими изломанными страстями, смогла стать знаменем револю­ ционного театра, создала ему громкую славу и авторитет? Как могло случиться, что именно «Саломея» послужила поводом, чтобы советские государственные органы признали театр своим? Действительно, в Одессе в 1920 г. Нар- компрос Украины закрыл ряд театров, как не отвечающих своим идейно-художествен­ ным содержанием требованиям эпохи. И в том же приказе «Красный факел» отмечал­ ся как явление положительное на театраль­ ном фронте. Зимой в театре холодно. Отапливается лишь одна закулисная комната. Все грими­ руются за общим столом. На протяжении всего спектакля тишина. Разговоры только шепотом и на темы пьесы. Начинается спектакль. Артисты без ка­ кого-либо напоминания на цыпочках прохо­ дят за кулисы и слушают происходящее на сцене. Прозвучит реплика — и собран­ ный, в музыкальном настрое спектакля ис­ полнитель включается в действие. С каждым новым выходом представле­ ние взлетает на новую, еще более высокую ноту, будто новое вино вливается в кровь спектакля. Сцена не изображала никакого конкрет­ ного места действия. Откровенная сцени­ ческая площадка. Нависшие щиты своими густыми красками и тяжелыми формами как бы говорят о тех гибельных страстях, которые приведут героев к трагическому финалу. На фоне черного бархата — золо­ тая стрела. Она ведет наш взгляд к колод­ цу на авансцене, где заточен скованный цепями пророк Иоканаан. Из колодца время от времени раздают­ ся стоны-заклятия. Они заставляют вздра­ гивать царя Ирода. Вдоль всей рампы со светильниками в руках полулежат рабыни. И х обнаженные, молодые, хорошо трениро­ ванные тела четко вырисовываются на тем