Сибирские огни, 1968, №8

рил его по шее справа. Не изо всех сил, правда, иначе он бы долго не пришел в себя. Потом я запер обе двери, вернулся и сел на письменный стол. — Цоссен,— сказал я,— выкладывайте всё. Я злился: сидит и только пялит на меня глаза; впрочем, таков уж он есть — никогда себя не унижает, не пускает в ход руки. Он лишь отдает распоряжения и подписывает приказы. Грязную работу он оставляет своим присным. Постепенно взгляд у него стал осмысленным, и он невнятно проговорил: «Мне было доложено, что вы погибли». Я не сводил глаз с его лица. В нем проглядывало кое-что пострашнее жестоко­ с т и — ; ненасытность. Это было лицо алчущего, прожорливого хищника — глаза вы­ сматривают жертву, узкая длинная щель рта между обрюзгшими щеками как растя­ нутая буква «Н». На Грюневальдской базе я узнал его не по лицу. Я узнал его по походке, когда он двинулся от письменного стола к планшету. Только после этого, посмотрев еще раз ему в лицо, я увидел на этом лопающемся от двадцати лет нена­ сытного обжорства лице белесые глаза Цоссена. Его лицо было известно и в третьем качестве, в котором оно представало перед широкой публикой. Когда министр Лобст произносил речь или встречал на аэродро­ ме Темпельхоф прибывшего с визитом иностранного дипломата, газеты помешали его снимки на первых страницах. Поэтому-то я и знал, где его найти. И вот я здесь. Теперь ему не скрыться, даже если он прознает о назначенном на полдень захвате их базы. Теперь он мне выложит всё о «Фениксе» на случай, если захват базы сорвется. И еще я здесь как посланец трехсот безымянных, тех, кому однажды он сказал: «Через час мне нужно быть в Брукнервальде к обеду». Наконец, он пришел в себя окончательно, я велел ему предупредить секретаршу в соседней комнате, чтобы ни при каких обстоятельствах его в течение часа не бес­ покоили. — Дверь заперта. Если вы скажете не то, что надо, у меня останется целая минута, пока дверь взломают. На такого, как вы, минуты вполне достаточно. Будьте осторожны. Он поднял трубку и передал секретарше, что было велено, а я снова разозлил­ ся — смотрите, какая беспомощная покорность. Я сделаю то, за чем пришел. М еня этой покорностью не разжалобишь. Он положил трубку на рычаг. И я потребовал: •— А теперь рассказывайте всё. Всё! Когда я покинул кабинет министра, не было еще и десяти: я управился быстрее, чем предполагал. Я пришел без пистолета и вообще безо всякого оружия, но мы не джентльмены, и у нас есть весьма действенные приемы. Он продержался минут два­ дцать, а потом не вынес, запросил пощады. И рассказал все. П о дороге к Унтер ден Эйхен я позвонил капитану Штеттнеру. >Он, похоже, не удивился, когда я назвал ему эту фамилию. В картотеке Комиссии-Z значится не один министр. — Я немедленно выезжаю, чтобы произвести арест. Я знал, что он не сможет выполнить эту задачу, на должной высоте, его опере­ дит полицейский отдел Selbstmord, как в свое время со Шрадером. Правда, на сей раз дело обойдется без пистолета. Просто мне было нужно, чтобы зафиксировали, кто последний видел господина министра в живых. Когда я вернулся в оперпункт. Пол все еще был там. Увидав меня, он забеспо­ коился, почему я так р а н о ,- выторговал себе полдень, а сейчас нет и половины де­ сятого. — Что-нибудь помешало? _ Нет,— сказал я.— Включите магнитофон.