Сибирские огни, 1968, №7

тузит завгара , а он ладошкой легонько пошлепывал, пыль выбивал. Хит­ рый жулик пошел, туго приходится ихнему брату, всяко приспосабли­ ваются. — Пшеничный везде говорил, что его вина, его одного н ака зать н а ­ до. А Кострюченко настаивал под суд отдать Пшеничного! — Болтология! Он мог и расстрел Антошке требовать, если хорошо знал, что больше выговора не дадут. И Антошка мог три вины на себя брать, тоже знал, чем отделается. Все продумано было. Мы подъезжали к станции, считанные минуты оставались до поезда. Я торопился и не мог собраться с мыслями. — Пшеничный говорит, что, несмотря ни на что, народ Гаритсону верит, поэтому весь позор на него, а не на Гаритсона падает. — Какой сиротинкой прикидывается, сволочь! Верно, в гараже, где Марка Сергеевича всю жизнь по работе знают, мало, кто уважа ть его перестал. А на заводе? В городе? Там же Марк Сергеевич не как работ­ ник известен, а как рабкор. И многие поверили, что чуть людей не по­ бил. Нам же ра зубеждать нечем, так ловко подстроили... Антошке по­ зор! Д а его ни на заводе, ни в городе почти не знают, пройдет из конца в конец, ни одна собака не гавкнет. И тут у них рассчитано. Позором убить Марка Сергеевича хотели, чтобы не мог больше и глаз на народ поднять. — Подождите, Петро... Если завгар торгует машинами, проще про­ стого поймать. Возьмите, например, вы и предложите такую сделку... Может, и клюнет. — Пробовал. Шестьсот предлагал, шесть тысяч старыми деньгами. Номера червонцев переписал, чтоб доказательство было. Не взял. Нюх, как у волка матерого: за версту капкан чует. Но ничего. Попадется! Петр вдруг весело улыбнулся мне. — Вгорячах ведь ругнул я вас, что все дело испортили. Не доду­ мал сразу. Не испортили вы дело, а помогли. Раньше мы только подо­ зревали завгара , а сейчас твердая уверенность есть. Значит, к расплате на шажок ближе. — Д а не успокаивайте, понимаю, что могло быть по-другому... Но и это маленькое утешение передайте, пожалуйста, Лидии Григорьевне. Она очень расстроилась. — Додумается сама, это она тоже вгорячах. Баба умная... Мы подъехали. Петр остановил машину у привокзальной площади, подал мне чемодан. — Стоит ваш поезд. Поторопитесь. Поезд в самом деле стоял, готовый к отправлению. — Петро, будете на похоронах, бросьте в могилку от меня горсть земли. — Сделаю. Ну, прощайте! — Прощайте! Прошел год. Я ехал на поезде неведомо куда. Билет купил до Сверд ­ ловска, но проеду ли дальше, сойду ли ближе — не знал. Мне все р а в ­ н о— везде люди, везде жизнь, везде работа. Поезд замедлил скорость, пошли знакомые места. Запомнившиеся очертания гор. Первые деревянные домики. А вон лесок, по которому я прогуливался, отдыхая. Вот здание вокзала. Вон гостиница. Когда-то в ней мы провели одну ночь с Олей. Это было з а месяц до нашей свадьбы. С тех пор прошло уже тринадцать лет. Долгих тринадцать лет.