Сибирские огни, 1968, №7

как уже сказано,— достояние общества, по­ ложительный пример, образец для подража­ ний. И эта «большая правда» Ткаченко бу­ дет процветать даже не за счет чужой «ма­ ленькой», а только за счет его собственной совести. Нужна всего-навсего крошечная сделка с самим собой Устоять в этом слу­ чае, право, нелегко. Если поставить на место Ткаченко даже не Растиньяка, а, скажем, Жюльена Сореля, то вряд ли можно сомне­ ваться в выборе... Да что там Растиньяк и Сорель! Юный Леонидик из пьесы Арбузо­ ва «Мой бедный Марат», Валька Селищев из «Затейника», Виктор Пронин, зубами и ногтями вырвавший из рук Мещерского ру­ ководство мастерской,— сколько их, кото­ рые не просто ухватились бы обеими рука­ ми за чужую славу, но и порадовались бы тому, что она достается им такой мизер­ ной — на их взгляд — ценой. Всего-навсего тайная (абсолютно тайная и навсегда тай­ ная) маленькая сделка с самим собой! К сожалению, в пьесе В. Тура есть оче­ видная нелогичность, и прежде всего она связана с попыткой найти жизненные и психологические обоснования поступка Дря- гина, без которого был бы невозможен экс­ перимент. Но этот недостаток стоит прос­ тить — ради главного. Характер Ткаченко и те испытания, которые он преодолевает, де­ лают пьесу современной, а пафос ее необхо­ димым. В самом деле, как возникают сегодня в нашей повседневной жизни компромиссы и чем они обосновываются? Компромисс совершается отнюдь не гласно и отнюдь не прямо. Это каждый раз тайная сделка с собственной совестью, ибо малейшая попытка приоткрыть завесу над тайной сразу уничтожает саму возможность сделки. Корни компромисса лежат отнюдь не в исторической необходимости. И, наконец, согласие на компромисс не помогает устранению той слабости, которая вызвала его к жизни, а наоборот — влечет все новые и новые отказы от принципиаль­ ности. Вот выдержки из авторитетного свиде­ тельства крупнейшего экономиста профес­ сора А. Бирмана: «Профессия экономиста допускает со­ блазн поступиться принципом, чтобы не спорить с начальством. Дело в том, что ре­ зультат беспринципности виден далеко не сразу, а то и вовсе тонет в море дейст­ вий и противодействий, причин и следствий... До недавнего времени Госплан вместе с проектом годового плана представлял спи­ сок постановлений, которые не могут быть в плане учтены из-за отсутствия ресурсов. Между тем ни одно постановление не выхо­ дило без визы Госплана. Значит, люди, ви­ зировавшие нереальное постановление, вво­ дили в заблуждение правительство... Немалый вред приносят работники, скрывающие действительное положение ве­ щей путем неправильного подбора данных, односторонним освещением фактов, тем, что говорят не только правду и не всю правду». Итак, перед нами те же тайные сделки с совестью, не имеющие исторического оправдания, не устраняющие болезни и сла­ бости, а, напротив, способствующие их со­ хранению. Следовательно, то, что мы сего­ дня называем компромиссом, по самой сути своей противостоит ленинскому содержанию этого понятия, и наши драматурги абсо­ лютно правы, когда, соединив усилия, ведут свое широкое наступление. Есть в пьесе'В. Кетлинской такой много­ значительный обмен репликами: « В и к т о р . Конечно, Мещерский устарел со своими помпезными ансамблями, он весь — из недавнего осужденного прошлого, но до сих пор — очень влиятельная фигура. Приходилось лавировать. Л е н а . От недавнего прошлого остались не только помпезные ансамбли. Лавирова­ ние тоже». Лавировать — значит приспособлять свои мнения и взгляды к чужим, лицемерить, раз­ дваиваться. Конечно, Лена права, такие свойства и наклонности — следствие допу­ скавшегося в прошлом раздвоения слова и дела, убеждения и поступка, что могло вы­ зываться слепым преклонением перед авто­ ритетами. Но надо смотреть правде в глаза. Нельзя все наши недостатки объяснять культовыми настроениями. Наоборот, культ, как уже сказано, порождал слепую веру, ко­ торая чаще всего бцла очень искренней и очень цельной. Человек, испытавший силу и страсть такого ослепления, субъективно и мысли не допускал о компромиссе. Но объективно — одновременное сосуществова­ ние марксистских взглядов и культовой пси­ хологии было не чем иным, как трагическим компромиссом истории. Ведь такая вера не имела ничего общего с коммунистической убежденностью и поэтому была непрочной, недолговечной, не могла противостоять ис­ торическим испытаниям. Вряд ли удиви­ тельно, что прозрение вызывало у незака­ ленных людей скепсис и нигилизм, равноду­ шие к общественным делам и идеалам. А склонность к компромиссу, несомненно, рождается равнодушием и нигилизмом, от­ сутствием своих собственных, кровных, вы­ ношенных и выстраданных принципов. В этой связи стоит вспомнить одно место в пьесе В. Розова «Затейник», которое неод­ нократно цитировалось и неоднократно, осуждалось. «М а р и я П а в л о в н а . Чему же вы мо­ жете учить в таком случае? Г а л и н а. Прежде всего я учу быть просто порядочными. М а р и я П а в л о в н а . Не маловато ли? Не расплывчато ли это? Их надо прежде всего учить быть дисциплинированными. Г а л и н а. Порядочность выше дисцип­ лины». Именно этот афоризм Галины и вызы­ вал резкие возражения. Известно, что одно и то же явление мо­ жет быть оценено и как нравственное, и как безнравственное — в зависимости от клас