Сибирские огни, 1968, №7

тора наук, ни всяческое житейское благопо­ лучие уже не могут вернуть ему подлинной радости, не затемненной сознанием собст­ венной вины и ущербности. ...И другой ученый. Правда, еще не док­ тор, но уже — почти доктор. И тоже — все признаки внешнего просперити. Но он рас­ сказывает о себе так: «Я прихожу домой поздно вечером — открываю дверь клю­ чом — ни души... А старость передо мной стоит и говорит —все равно ты пустоцвет, все равно подохнешь — никто не запла­ чет...» Горькое одиночество сам Бакченин оце­ нивает как справедливое возмездие за ложь и трусость в молодости, когда он отказался от большого, настоящего чувства. ...И третья история отброшенной и рас­ топтанной любви. На этот раз перед нами совсем молодые люди, студенты Галя и Сергей, только-только входящие в жизнь. На их беду в Галину влюблен прокурор­ ский сынок Валька Селищев, а чадолюби­ вый отец прозрачно намекает, что счастли­ вый избранник вызвал у него не совсем обычный, пожалуй, даж е профессиональный интерес... И вот она — уже невестка проку­ рора, Сергей — в бегах, а в результате — все четверо живут с больной совестью, не узнав ни радости, ни покоя. ...Наконец, еще одна печальная повесть. Знаменитый физик Меншиков, тот самый, который не хочет идти в науке дальше из­ вестного, полюбил свою ученицу Ирину Л о­ севу. А его жена Надежда Владимировна самоотверженно отдала семье двадцать семь лет. И перешагнуть через эти двад­ цать семь лет невозможно. И отказаться от любви к Ирине тоже невозможно. Сидя за рулем своей машины, Меншиков не за­ мечает встречных фар и становится жерт­ вой уличной аварии. Его поломанный хре­ бет — уже не метафора... Не трудно заметить, чем сюжеты перво­ го ряда отличаются от сюжетов второго. «Прошу слова» В. Кетлинской, «Бой с тенью» В. Тура, «Мир без меня» Ю. Эдли- са рассказывают о том, как принципиаль­ ный и мужественный человек, отвергая компромиссы, не считаясь с временными поражениями, твердо идет к победе над коноерватизмом и фальшью. И пусть не­ правда опирается на авторитет имени, зна­ ний и власти,— она все равно будет побеж­ дена. Интересно отметить, что во всех трех пьесах положение бойца за истину ослож­ няется личными невзгодами. Лену Егорову, как уже сказано, пытается склонить на путь компромисса ее муж. Дочь Изотова, в которую влюблен геолог Ткаченко, не признает его, пока не приходит час триум­ фа. И физик Щербаков мучится неразделен­ ной любовью к Ирине Лосевой, так что учитель оказывается на его пути не только в науке. . Кстати, как не вспомнить, что подобные ситуации уже знакомы нам по роману Д о ­ ры Павловой «Совесть», который стал бо­ лее известен как раз в своем сценическом варианте. Инженер Мартьянов ведет свой поединок с очковтирателем Прошиным, то­ же проходя через увольнение и разрыв с женой... Итак, повторяю, никакие препятствия, никакие трудности не могут остановить на­ ших искателей истины. Но вот перед нами пьесы второго рядаа «Варшавская мелодия» Л. Зорина, «Сколь­ ко лет, сколько зим» В. Пановой, «Затей­ ник» В. Розова и та же драма Ю. Эдлиса «Мир без меня». Логика сюжета каждый раз ведет к одному и тому же выводу: лю­ ди насилуют свою природу, отказываются от своей любви и... погибают. Иногда фи­ зически, чаще нравственно, но — поги­ бают. Пожалуй, может возникнуть мысль O' каком-то странном делении: герои одних пьес отвергают компромиссы в сфере об­ щественной, герои других — безвольно со­ глашаются на них в жизни личной. Отмечу сразу, что это деление случайно и подсказа­ но выбором пьес, появившихся за сравни­ тельно узкий промежуток времени. Поэтому стоит вспомнить самые известные названия недавнего прошлого: «В день свадьбы» В. Розова, «Мой бедный Марат» А. Арбу­ зова, «Снимается кино» Э. Радзинского. Нюра Салова сорвала фату уже после загса, потому что ясно поняла, как не­ нужен и мучителен брак без любви. Лика и Леонидик выстрадали этот вы­ вод долгими годами совместной жизни. А кинорежиссер Нечаев осознал гибель­ ность бесхребетности и половинчатости не только в любви, но и в искусстве, и не только в искусстве, но — главное — в самой жизни. ‘ Наконец, следует вспомнить, что за не­ сколько лет до Розова, Арбузова, Радзии- ского о позоре сделок со своей совестью остро и гневно написал К. Симонов. Н аде­ ленный какой-то обостренной «интуицией актуальности», каким-то особенным даром возбуждаемости и ли— точнее — даже вос­ пламеняемости по поводу самых последних проблем и событий, Симонов очень часто первым вступал на новую дорогу, делая явными те заботы и общественные настро­ ения, которые зачаЬтую еще таились под­ спудно, где-то в глубине человеческих тре­ вог и раздумий. Напомню только один пример. Уже в 1944 году Симонов создал пьесу «Так и будет», весь пафос которой в ут­ верждении того, что «раны затягиваются», что небо снова станет синим, трава зеленой, а люди счастливыми. У героя пьесы пол­ ковника Савельева, «как и у многих лю­ дей... были жена и дочь и, как у многих людей, их не стало». И вот теперь ему «больше всего на свете хочется», чтобы после войны он снова мог бы почувствовать радость самой обычной человеческой жиз­ ни. «Так и будет»,— отвечает Савельеву полюбившая его Оля Воронцова. «Так и будет»,— вместе с ней говорит и сам дра