Сибирские огни, 1968, №7

— И не говори! У ребят самое необходимое все есть. И у меня хва­ тает. Д а и куда ходить мне? Нет уж, с Надюшкиных денег такой костюм тебе куплю, чтоб нигде показаться не стыд. На станцию, в редакцию уходишь, у меня аж сердце сосет. Я не сразу понял, о каких Надюшкиных деньгах идет разговор. По­ том вспомнил, что многосемейным при рождении каждого ребенка вы­ дается довольно значительное единовременное пособие. Прасковья Петровна буквально жила мужем. Она и говорила все больше о нем, какой он хороший мастер, хороший работник, какие полу­ чал премии и награды, старательно умалчивая, что его не однажды наказывали. Не сознавая, какую услугу делает мне, Прасковья Петровна при­ несла папку с газетными вырезками его статей и корреспонденций, рев­ ниво наблюдала, читаю ли я. И осталась довольной — я прочитал очень внимательно, запоминая имена тех, кого они затрагивали. Их набралось много. Директор завода, председатель местного комитета, заведующий гаражом , работники планового отдела, бухгалтерии, простые рабочие. Я обратил внимание на статью о заводе, опубликованную за месяц до перевода Гаритсона в яму. Написана она была, как и та, которую я читал, резко и прямо. В ней сообщалось о беспорядке с материалами, пе­ рерасходе их, небережливости и хищениях. Руководство завода обви­ нялось в забвении воспитательной работы и либеральничаньи с особо нерадивыми рабочими и злостными расхитителями. Директором в то время работал уже Николай Архипович. Как могла, выставляла в лучшем свете своего мужа Прасковья Петровна. И оберегала от всего плохого. Однажды прибежал один из мальчуганов, лицо его пылало от гнева. — Поймаю Витьку Козла, я ему дам! — грозился он. — За что же ты ему дашь? — спросила мать. — Опять дразнится, опять говорит, что папа чуть людей не убил. — Нишкни! — прикрикнула испуганно Прасковья Петровна.. Потом заговорила вполголоса: — Не тронь ты его, этого Витьку. На каждый роток не накинешь платок, пускай себе болтает. Будешь бить, он от зла еще дразниться начнет. А промолчишь — он и забудет. Отец наш ничего не говорит, а сердце его сосет неправда эта. Витька тебе крикнет, отец услышит, и растравится его рдна. Ради отца не трогай Витьку: скорее забудет. Часто мне становилось жаль Прасковью Петровну — простую, слав ­ ную женщину. Вдруг не просто сплетня гуляет о Гаритсоне и Лидии Григорьевне’ Этот ее пристальный взгляд, ее волнение... Гаритсон очень любил ребят, буквально не чаял в них души. И ре­ бята больше льнули к нему, чем к матери. Смотришь, то один, то вто­ рой прижмется, приласкается. С ночной смены Гаритсон приходил рано утром, ребятишки еще спят. Он сначала обязательно посмотрит их, обойдет потихоньку «клетушки», только потом садится завтракать. Надюшку, если плакала, брал на руки, укачивал, гукал да еще пришлепывал. — Надюха ревуха! Надюха ревуха! — приговаривал Гаритсон. И Надюшка, глядишь, утихла. Меня первое время Гаритсон словно сторонился. Потом стал захо ­ дить ко мне выкуривать свою единственную папиросу. Вначале, видимо, для приличия: надо же проведать квартиранта! А потом стал заходить и просто так. Мы говорили о литературе, о политике, погоде, ребятах, Надюшке — кажется, обо всем, кроме главного. «Яма», директор завода, завгар, Лидия Григорьевна, его корреспондентская деятельность, слу*