Сибирские огни, 1968, №7

— Это «срупная организация, ее существование не может оставаться в тайне. — Она вам рассказала? j — Кто «она»?— Меня коробило от его тона. — Вот эта женщина. — Едва ли фрейлейн Линдт способна на такую безрассудную откровенность <г с посторонними людьми, а я для нее посторонний. — Кто же главный ц этой воображаемой организации? — Не знаю. Единственный, кого я знаю,— это вы. — Где в Берлине ваш оперативный пункт? — Мы договорились, что я отвечаю только на те вопросы, которые вы мне задали сначала. Он приказал стоящему рядом с Ингой: «Отведите ее в спальню и дверь оставь­ те настежь». Ну вот и все, дело проиграно — но я и не надеялся на другой исход. Она направилась к двери сама и, проходя мимо, посмотрела мне в лицо. Я тихо сказал ей: «Не волнуйтесь». Дверь распахнулась. Я стал покрываться потом. — Не поможет,— сказал я Февралю. Он бросил в спальню: «Разденьте ее». Февраль не прибегнул бы к подобным методам, не убеди его Фабиан сыграть на моей страсти. Им нужно оказать на меня двоякое воздействие: вызвать жалость к че­ ловеческому существу, которое истязают, и ярость самца, на чью самку кто-то поднял руку. Инга издала гневное восклицание, и сама, не дожидаясь, пока ее поведут, про­ шла в спальню — видимо, она и разденется без их помощи. Послышался шелест одежды. Дело обстоит так,— заговорил я и подождал, пока он глянет в мою сторо­ ну-— Такие, как мы,— народ не слишком жалостливый. Мы как врачи. В нашей ра­ боте жалость — помеха. Вам со мной не сладить. Я ничего не скажу. Ни слова. Ни слова. Делайте с ней что хотите, замучьте ее до смерти на моих глазах, пытайте сколько угодно — я не поддамся. Вы не добьетесь ни слова. Ни единого слова. Потом можете приниматься и за меня: ногти, большие пальцы, глазные яблоки — весь ваш набор. Ни слова не добьетесь. Ни слова. Он приказал тому в спальне: — Заж гите полный свет. Все лампы до одной. На стене задрожали смутные тени. Когда в спальне огонь стал ярче, на стене обрисовалась четкая тень, склонившаяся над кроватью. — Начинайте,— приказал Февраль. Тени двигались. Я, сложив руки на груди и повернув голову, следил за ними — Февраль это видел. Он понимал также, что я напряженно прислушиваюсь. Он наблю­ дал за моим лицом. Тени вдруг заметались, палач сердито заворчал, поднял руку, Инга вскрикнула. Наверное, она ему исцарапала в кровь лицо. Там, в комнате с шелковыми простыня­ ми, пушистым пледом и нарядными лампами, люди обратились в зверей. — Не надо! — взмолилась Инга. Кровь отхлынула у меня от лица. Послышался какой-то непонятный звук. Д а — это щелкнули наручники. Теперь она не сможет шевельнуть руками. Инга тихо застонала. Февраль пристально наблюдал за мной. Мы не джентльмены. Однако нас приучили уважать права граждан страны, где мы находимся. И мы никогда намеренно не вовлекаем в свои дела непричастных к ним людей. Я нарушил незыблемое правило. Из-за меня в этой истории замешана Инга. Случайно. Я знал, что она была раньше членом «Феникса», а потому имела косвен­ ное отношение к моему заданию. Мне следовало держаться от нее подальше. Вся от­ ветственность за происходящее лежит на мне. И я должен действовать.