Сибирские огни, 1968, №7

он уверен в моей гибели — тогда я снова затаюсь, перестану действовать в открытую и приведу его к своей базе. Для этого он приказал инсценировать убийство: меня окунули в озеро и бросили на берегу. Придя в себя, я, наверно, решу, что в полу­ обмороке выбрался на берег, и подумаю: меня не сумели прикончить (по причине, указанной в первом предположении: кто-то помешал). Либо же, оставшись в живых, я обалдею от счастья и вообще не стану задаваться вопросом, как это получилось. Возражение: вряд ли я приведу Февраля к своей базе, если за мной не будут идти по пятам. Но слежки-то нет. Снова тот же вопрос: почему выбрали именно Грюневальдский мост? Третье предположение: Февраль грозил мне смертью, надеясь, что страх срабо­ тает там, где не действуют наркотики. Человек он весьма искушенный и вдобавок отлично знает, какую я получил закалку в лагерях смерти во время войны. Поэтому он но прибегнул к непосредственным угрозам. Он вышел парадным шагом на сере­ дину комнаты, застыл в традиционной позе фашистского палача и отчеканил столь милую каждому матерому гитлеровцу формулу о том, как непростительна напрасная трата времени. Затем, отойдя от меня подальше и не повышая голоса, он отдал своим молодчикам приказ. Он знал, что я все равно услышу свой смертный приговор, и надеялся, что поверю услышанному. Смелость и трусость — понятия относительные. Есть люди, которые без страха взбираются по отвесным скалам, но панически боят­ ся змей. А иному нипочем бушующее море, но он падает в обморок при виде крови. Возможно, Февраль рассуждал так: пусть этот человек готов один броситься на пя­ терых, пусть он не отступает перед пятерыми, даж е когда в дело идут пистолеты,— но и он потеряет мужество, если, связанный по рукам и ногам, услышит, будто не­ взначай, жестокие подробности уготованной ему верной смерти. Итак, я должен был заговорить, спасая свою жизнь. Их номер не прошел, но они ни за что этого не признают. Спектакль разыгран: наркоз, поездка в машине, ледяная ванна. Значит, у Февраля слово не расходится с делом. (Расчет опять тот же: я поверю, будто меня действительно собирались убить). Возражение: за мной бы следили от самого озера. Но теперь у меня ес~ь ответ на вопрос, почему выбран Грюневальдский мост (зная, что я все слышу. Февраль произнес это название особенно отчетливо). Его выбрали неспроста — он связан с гибелью Кеннета Линдсея Джонса, чье тело нашли в этом самом озере. Цель: я вспомню об убийстве Джонса, мой страх возрастет и рассеются последние сом­ нения в намерении «Феникса» покончить и со мной. Три моих предположения содержат два основных факта. Первый: я жив. Вто­ рой: слежку сняли. Первый входит во все три, второй — только в первое предполо­ жение. Бледные кисти сирени на обоях плывут перед глазами. Больше нет сил бороть­ ся со сном. Остановимся пока на следующем: второе предположение убедительнее, и его можно увязать с третьим — меня пытались запугать, чтобы я выложил все, что анаю< и, ничего не добившись, бросили у озера. Оттуда, как они надеялись, я должен был вывести их к своей базе, но тогда зачем сняли слежку? Отсутствие слежки — решающий фактор. Меня считают погибшим. Кисти сирени то становятся ярче, то блекнут. Проверяю, заперта ли дверь,— еще одно доказательство того, как я устал. Спать... Проснувшись, я первым делом позвонил в полицию и сообщил, что у Грюне- вальдского моста кем-то брошен «Фольксваген». Если, по неизвестной мне причине, «Феникс» держит машину в поле зрения, пусть видит, что забрала ее полиция, а я не при чем. Ведь я погиб. Зубная щетка, электробритва, две рубашки, носки и прочее. Оставляю покупки в отеле «Централь», а сам отправляюсь в контору Герца. Некоторое время слоняюсь у входа — жду, пока заступит другая дежурная. Новая дежурная меня еще не виде­ ла. Выбираю БМВ 1500, лимузин Мешелотти Паспорт предъявлен на имя Шульце, хотя маловероятно, что «Феникс» начнет выяснять, не взял ли я снова напрокат машину.