Сибирские огни, 1968, №6

бы перел иностранцем Она одержим а поисками подтверждения тому, что теперь стоит на верном пути — Никто не умирает до тех пор, пока его не перестанет обож ать последний предан­ ный приверженец И тут лицо ее сморщилось, она зад р ож ал а, и хлынули откровения. Посыпались такие фразы , как «никто не может меня понять», «у меня все не так, как у других», «вы не знаете, каково это вынести». Я спокойно уселся в черное причудливой конструкции кресло и, наблю дая за ней, ж дал конкретных ф актов — Я была в бункере.— Она сидела съеживш ись на полу, опершись худыми пле­ чами о кресло, уж е в изнеможении, хотя еше не начала говорить. — В бункере фюрера? — Д а .— Она отхлебнула глоток и больше уж е не прикасалась к бокалу. — Когда? Она взглянула с изумлением. — Вы не знаете? Я сказал: — Я имею в виду — в начале, в конце или все время. — Все время. — Сколько вам было лет? — Д евять. — Ребенком. — Д а. Она говорила скучным вялым тоном, отвечала настолько автоматически, чго я подумал, не беседовала ли она прежде на те ж е темы с психоаналитиком. Она сидела, съежившись, с закрытыми глазами. Я продолж ал сыпать вопросы, покуда она не д а в а ­ ла ответа. Это был классический прием, и для нее определенно не новый. — Моя мать работала медсестрой в специальном медицинском управлении докто­ ра Вейсмюллера. Вот почему я там оказалась. Вместе с семьей Геббельса нас было се­ меро в бункере, я говорю о детях. Со взрослыми мы не общ ались. Но я любила дядю Герм ана, и он обычно давал мне медали и разны е такие штучки. Герман Фегелин, из СС. — Я видела, как они его втащили. Он ушел из бункера, а они притащили его обратно. Я слыш ала, как Гитлер кричал на него, потом они отвели его в парк рейхскан­ целярии и расстреляли, а я д аж е не зап лакала — слез уж е не было. Я все спраш ивала маму, зачем они убили бедного дядю Германа, а она отвечала, что он плохой. Вбт тог­ да я впервые поняла, что такое смерть,— это когда люди уходят и больше вы их ни­ когда не видите. А потом наступил какой-то кошмар, и все во мне начало рушиться. Взрослые вели себя как-то чудно, и я стала прятаться в буф етах или шныряла по ко­ ридорам , потому что мне отчаянно хотелось знать, что ж е с ними со всеми происходит. О днаж ды я услы хала выстрел и после этого ф рау Юнге сказал а, что фюрера нет в ж и ­ вых Конечно ж е, я ей не поверила: ведь он был для меня богом, для всех нас, но тут из сада запахло горелым мясом .' Один охранник увидел меня и велел идти домой. Но у меня уж е не было дома. Д а ж е мать стала мне чужой. Д а ж е мать. Первый приступ ж алости к самой себе прошел, голос ее звучал бесстрастно. Она сидела, скрючившись, обхватив колени. Фигура ее была черной и угловатой, как и кресло, что стояло позади. Л иш ь ее золотые волосы смягчали мрачный колорит комнаты. — Зем ля зад р ож ал а, и люди сказали, что приближ аю тся русские. Бункер ходил ходуном, беж ать было некуда. Я не разлучалась с детьми Геббельса, потому что взрос­ лых теперь боялась, но потом мать увела меня от них, и больше я их не видела Их умертвили. Но долгое время я не зн ала, что это моя мать д а л а им пилюли с ядом. Р а зу ­ меется, по приказу фрау Геббельс. Их было шестеро. Ш естеро детей. Она откры ла глаза, но не взглянула н а. меня. В олкодав следил за ней: мучитель­ ные нотки в голосе хозяйки насторожили собаку.