Сибирские огни, 1968, №6

3. С Н Е Г Снегопад кончился. Автомобильные колеса спрессовали снег в лед. Машины шли медленно и осторожно. Н ад крышами висело черное небо, до звезд, казалось, рукой подать. Я вышел из ложи минутой раньше, чем Пол. Сж атый толпой, он спускался по главной лестнице, и не мог меня видеть. Я задерж ался в верхнем фойе, чтобы хоро­ шенько рассмотреть его лицо в зеркале, висевшем над лестницей. Я сравнил его с ф о­ тографией и, проходя мимо почты, купил простой конверт. На улице я вложил фото­ графию в конверт и, надписав адрес: «Радио-Еврозвук», опустил письмо без марки в почтовый ящик. Л ед потрескивал под ногами. Я разглядел только четверых из моих телохраните­ лей, присоединившихся ко мне у театрального подъезда. Они шагали за мной поодаль. Они работали хорошо, но были ни к чему, поскольку никчемной была сама идея охраны. Например, подразумевалось, что в театре я — в безопасности, однако же, если б Пол оказался одним из моих врагов (вполне реальное предположение), он мог бы без помех прикончить меня. Какой ж е толк в этой охране? На Бюловш трассе продавали газеты. Я увидел фамилию Меттерс и купил послед­ ний выпуск. Э вальд Меттерс, начальник личной охраны канцлера Эрхарда. Только месяц назад он ездил в Лондон, чтобы прикрыть канцлера, если кому- нибудь вздум ается бросить в него гнилой помидор. Теперь Меттерс арестован. Обвине­ ние: массовые убийства. Меттерса схватила Комиссия-Z. Она вела себя, как бульдог, а не такса. Вчера Комиссия нанесла удар по Гансу Крюгеру, западногерманскому министру по делам беженцев. Обвинение: он был судьей «особого» нацистского суда в Польше. Ч ерез несколько дней долж на появиться новая фамилия на первых полосах г а з е т— я не д авал бездельничать полиции и предложил ей заняться Францем Рохумом, секретарем государственного комитета по безопасности движения. Мне потребовалось три недели, чтобы оты скать его. Я знал, что Рохум не сегодня-завтра наложит на себя руки. Меня бы такой оборот дела вполне удовлетворил — довести мерзавца до самоубийства совсем не­ плохо. Я не одобрял смертной казни, она была упразднена в Западной Германии в сорок девятом году. Разумный шаг. Но эти люди носили в себе заразу, они могли зар аж ать других нацистскими идеями, а это хуже, чем вешать. Снег поскрипывал под ногами. Я повернул к Кройцберггартен и миновал замерзший фонтан. Он был похож на торт из мороженого. Еще десяток метров, и я нырнул в тень от кустарника. Когда пер­ вый телохранитель поравнялся со мной, я вышел на свет от фонаря, остановил его и сказал по-немецки: — Передайте, пож алуйста, в оперпункт. Я встретил Пола. По буквам П -О -Л . Прошу немедленно снять прикрытие. Безотлагательно. Со мной держ ать связь через почтово-биржевую систему. Я взял в рот сигарету, и он дал мне прикурить. — Не имею права покинуть вас, не убедившись, что вы дошли до отеля. — Чем раньше вы в этом убедитесь, тем лучше,— сказал я.— Остальные пусть постоят, пока вы не убедитесь. А потом заберите их всех с собой. С этой ночи я волен действовать, как я считаю нужным. ■< П риближ аясь к отелю, я слышал, как менее чем в миле от меня, на аэродром е Темпельхоф, взмыл в небо пассажирский лайнер. Я обернулся — хотелось взглянуть на его сигнальные огни. Утром придется аннулировать мой зак аз на рейс Люфтганза 174, потому что меж ду строк этого трижды проклятого меморандума сказано, что я обязан остаться. Шнегвитц — снеговик. Петерсен — потрясен. Хольт — холод. Эйхель — ахнул. К асснер-Дитте — казнил дитя. Р у к е— руки, Леггер — легко.