Сибирские огни, 1968, №5

— Ну, комиссар, заговоришь теперь. Теперь ты заговоришь! Эх, заглянуть бы еще раз в список! А вслух: — Спасибо. ■— Что? — не понял Соликовский. — Спасибо за присвоенное звание комиссара. — Отказываешься? Откуда-то выплыл Зоне, начальник районной жандармерии. Невысокий, круглый. Водяные зрачки. Лицо в крупных складках. В руках комсомольский билет, из тех, что были отпечатаны в подпольной типографии для вновь принятых в комсомол. Чей же это?.. — Кто такой Славин? — Не знаю.— Это уж е скорее по инерции, чем по необходимости. — Подписано «комиссар Славин».— По голосу, по выражейию откормленной мор­ ды Зонса ясно, что ему известно: «Славин» — подпольная кличка Виктора Третьякевича. «Нет, надо сказать. Надо создать у них впечатление, что я сражен их всезнанием, больше ничего не скрываю.» — Но как ж е трудно пересилить себя. Язык, как колода во рту, задеревенел совсем, пока выговаривал: — Ь адно. Я — Славин. Моя кличка. — Вот так бы сразу,— торжествующе ворчит Соликовский. Зонса как будто по губам кислотой мазнули — морщится, заподозрил, гад! Про­ веди такого... • — Д а, я подписывался «Славин». Можете меня расстрелять. Ему казалось, что комната полна зеленого дыма и пол раскачивался, словно ка­ чели. Все же, едва встав на ноги после удара пистолетом по голове, он разглядел лис­ ток бумаги на краю стола. Больше он уж е ничего не замечал. Он был уверен, что это тот самый, со списком. Н адо было заглянуть. Во что бы то ни стало прочесть и запомнить. Если точно знать, кого им назвал предатель, можно многих спасти. Ноги едва держали. Он и слабость решил использовать. Качнувшись, сделал вид, что его, как пьяного, повело, повело в сторону. Будто бы не удержав равновесия, гру­ дью упал на стол. Несколько секунд список был прямо перед глазами! Рука Соликовского рванула за ворот: — Кто руководил пятерками? Из Первомайки, кажется, в списке только Попов и Фомин... Из поселка — совсем никого... И новоалександровских нет, и со станции... А вслух: — Вдвоем мы мешки с машин таскали — Женька й я. — Мешки?! — оскалился начальник полиции.— Не-е, про мешки — надо было рань­ ше сознаваться. Плетюганов бы врезали — и катитесь. Доотпирались! А сегодня ты мне про свое подполье выложишь. Что знаешь и чего не знаешь — выложишь! Кто руково­ дил пятерками? Ни одной фамилии не прибавилось в списке. Все молчат... Молчат! Бандитский, внезапный, без размаха удар под вздох. Показалось ножом под сердце. Как стоял, так и скрючило. Ни вздохнуть, ни выдохнуть. Если б сейчас его разорвали на куски, он даж е инстинктивно не смог бы вскрикнуть или застонать. Рот сам по себе раскрывался, раскрывался, как при зевоте, грудь делала отчаянные по­ пытки втянуть воздух, но ни частицы не проникало через стянутую мертвым спазмом гортань. Дыхание оборвалось, и оттого какой-то не поддающийся контролю сознания ужас охватил тело. Глаза лезли из орбит, а он, парализованный, не мог шелохнуться. Наблюдая за ним, Соликовский с угрюмой ухмылкой кривил толстые губы, под­ хихикивал Кулешов, каменно молчал Зоне в углу. Едва он со стоном, похожим на прорвавшееся рыдание, втянул первый глоток воздуха, как Соликовский наотмашь рубанул по лицу нагайкой с тяжелой свинчаткой в наконечнике. — Фамилии главарей пятерок?! Кто руководил?!