Сибирские огни, 1968, №5

В коридоре Нина Ивановна платком вытерла мне лицо, сказала: — Герасим Лукич, ну теперь-то можно надеяться, что все обой­ дется?!. Мужчина, который вывел меня из палаты, был весь черный, как Венка, и даже большие гусарские усы закручивались у него кверху. Он внимательно поглядел еще на меня темными глазами, сказал: — Борису нельзя волноваться, девушка, очень прошу вас запом­ нить это! И пока...— он повернулся и посмотрел на Нину Ивановну,— и пока, дня на два — на три, я попрошу не навещать его. Можете, ко* нечно, присылать записки, фрукты... Я посмотрела на Нину Ивановну. Успела только заметить, каким усталым и осунувшимся сделалось за одну ночь ее красивое лицо, и — не могла удержаться, спросила: — А разве он не выйдет за эти два дня?!. — Его счастье, что здоровый мозг у него,— Герасим Лукич чуть улыбнулся Нине Ивановне.— На фронте, конечно, это И не считалось за травму... — Ж а л ь тогда, что мы не на фронте! — сказала я. — А?! — Герасим Лукич кивнул Нине Ивановне и щелкнул меня по носу. — Да! — ответила Нина Ивановна и ласково обняла меня за пле­ чи, притянула к себе. — А может, они и правы? — спросил он Нину Ивановну. — Вероятно — правы! — вздохнула она. Он тоже вздохнул, откинул полу халата привычным движением, доставая папиросы. Вспомнил, что курить здесь нельзя, засунул их сно­ ва в карман, сказал, все как-то непонятно глядя на меня: — А травма-то совсем как на фронте, а, рыжая?!. — Да! — сказала я и снова заплакала. — Ну-ну...— повернулся, нашел глазами тетю Машу, стоявшую у стены, строго сказал ей: — Проследите, чтобы эта рыжая сюда не бегала. — Пойдем-пойдем,— Нина Ивановна повела меня по коридору. Мы прошли весь коридор, потом спустились по лестнипе, через про­ ходную, на улицу, а она все не отпускала моих плеч и молчала. И мы все шли, шли и молчали. — Ну, девочка, мне пора на репетицию,— она остановилась, по­ смотрела еще на меня, вздохнула, потом чуть улыбнулась, сказала про­ сто: — Борька сообщил мне о вашем ночном разговоре по телефону. Ну, что ж...— и поцеловала меня. А я почему-то не могла сказать ни слова. Нина Ивановна села в такси: — Ты успокой там всех в порту. Я поняла, что Нина Ивановна сказала своим «ну, что ж...» Поня­ ла, что все уже и окончательно решилось. Пошла потихоньку по улице, ступая осторожно, медленно; боялась встретиться с кем-нибудь глазами, предупредительно уступала дорогу бегущим на работу; мимо ехали трамваи и машины, и люди что-то говорили друг другу, но я ничего не слышала, будто оглохла, только видела трамваи и машины, видела, как беззвучно шевелятся рты людей... Это и было счастьем. Две недели, пока Баклана выпустили из больницы, я прожила в ка­ ком-то странном мире: главным в нем было только го, что так или иначе касалось Баклана, наших с ним взаимоотношений, а все остальное составляло фон для этого. Д аж е работа, мама, наши портовские комсо­ мольские дела... Это чем-то напоминало состояние перед экзаменом: