Сибирские огни, 1968, №5

прав'ности появилось раньше, чем у меня. А ведь даже мои воспомина­ ния раннего детства — это не только мама, наша квартира, двор, ребя­ та, но и река, порт! Д аж е времена года связываются у меня прежде все­ го с рекой. Снежная и солнечная зима — это широченная гладь реки, покрытая искристо-белым снегом. Пурга и метели — вьюжное, туманное облако над рекой, гудение ветра, расплывчатый, неясный диск солнца. Весна,— яркость, прозрачная чистота воздуха, могучее высвобож­ дение природы — ледоход, стремительный бег синей воды, кружащиеся льдины, птицы, которых сносит резкий, острый ветер. Летний зной — застывшая сине-розовая гладь реки, то ослепитель­ но сверкающая, то туманящаяся под солнцем. Вдруг потянет легкий вете­ рок, и река засверкает косым треугольником, померцает и померкнет. Ночью она таинственная под сиреневым, призрачным светом луны, как на картинах Куинджи. И плотная, успокоенная тишина над ней вдруг чуть всколыхнется глухим, непонятным звуком... А осенью гладь воды становится темной, тревожной, неприветливой. Так и чувствуется, какая она холодная, отчужденная, отгороженная воз­ никающим ледком. И сам порт, все причалы и механизмы его привычны мне почти как беседка во дворе, подъезд нашего дома, ограда и деревья садика: в дет­ стве мы играли в порту так же часто, как во дворе дома, хоть нас и ру­ гали за это. Причал сыпучих грузов, например, для меня не только аккуратные штабеля угля и соли, но и длинные ленты транспортеров, скрытые в траншеях и идущие поперек берега к реке, известные мне каждым бун­ кером, каждым трапом, почти каждой гирляндой роликов. А портальные краны, высоченные и стройные, четко вырисованные в небе, как на синьке чертежа. Их мерные и быстрые движения, басис­ тый рокот моторов, несущиеся высоко в небе пакеты досок, громадные сетки с мешками или бочками, ящиками,— всегдашнее мое ощущение напряженной и увлекательной работы, когда руки так и чешутся от не­ терпеливого желания самой, сейчас же включиться в этот ладный и все­ охватывающий ритм труда! Помню, как «я еще девчонкой не удержалась и как-то утром выбе­ ж а л а из дому, вместе со всем потоком рабочих пошла в порт. И никто ничего не сказал мне, не засмеялся, будто все и так поняли, что проис­ ходит со мной. И Петр Сидорович обнял меня, прижал к себе.,А потом, у проходной, когда я плакала, что меня не пускают в порт, долго уго­ варивал, успокаивал, обещал, что и я буду работать в порту, вот только чуть-чуть подрасту. И Галина Тимофеевна, возвращавшаяся со смены, за руку отвела меня домой. Почему так получилось, что парень, который в детстве вообще не знал порта и кранов, а потом только был на практике, почему этот па­ рень проще и быстрее, чем я, стал до конца и по-настоящему своим в порту? Главное, конечно, работа, но ведь отношение к ней у нас с Б а к л а ­ ном было одинаковым. В первые дни я настороженно следила за Б а к ­ ланом, не надоест ли ему однообразное сидение за рычагами, повторе­ ние одних и тех же операций, не начнет ли он лениться, увиливать от р а ­ боты? Ведь был уже случай, когда Любочка прикинулась больной, Федя Махов проволынил целую смену, свалив простой на неисправный ин­ жектор!.. Но Баклан сидел за рычагами с тем же сосредоточенно-вниматель­ ным лицом, и кран его двигался подбористо-ловко, будто и громадная