Сибирские огни, 1968, №5

здесь Женя поторопился, контейнер перекосило, он пошел углом вниз, мог выскользнуть из тросов, разбиться. — А ты где была?! — Да здесь же, здесь! Ведь это один миг, мама! Ну, я и не успела на тормоз нажать, промахнулась ногой, понимаешь?!.. И Женькина нога мне мешала, он же за рычагами стоял. Баклан увидел, что трос у меня травится, контейнер сейчас разобьется, вскочил и подсунул под неголом, контейнер самортизировал, сел на причал... А лом же стальной, он изогнулся, как пружина, и отбросил Баклана метров на пять. — Девочка моя! — Она крепко-крепко прижала меня к себе, а у самой руки подрагивают; спросила все-таки: — Значит, в этом и твоя вина? — Я сначала думала, что он умер... Он был без сознания и весь бе­ лый... А когда мы везли его на полуглиссере Петра Сидоровича в боль­ ницу, он вдруг открыл глаза, увидел меня и — улыбнулся. Я все сидела на стуле, а мама стояла передо мной, обнимала меня, и обе мы тихонько плакали... — А Нина Ивановна знает?.. Ах да, тебя же Семен Борисович привез! — Баклан такой дурак, такой дурак... Когда его внесли в больницу, он увидел родителей, хотел даже с носилок соскочить!.. — Да... — А Нина Ивановна так плакала!.. — Да... — А Семен Борисович такой крепкий, такой мужественный!.. — Да-да! — Когда Баклана унесли в палату, он посадил меня в машину и привез домой! Только бы Баклан не умер, мама, только бы не умер! — Что ты, глупенькая! Если бы что-нибудь... не так, Семен Борисо­ вич обязательно мне бы позвонил. И все у вас с Борей будет хорошо, все будет отлично! 2 А как все было хорошо, как счастливо! В го утро я долго не могла понять, зачем меня будят так рано. Стол был накрыт, а лицо мамы — серьезно-торжественно! И только тут я, наконец-то, сообразила, что ведь первый раз в своей жизни иду на работу! Вскочила, накинула халат, побежала мыться... А когда вер­ нулась из ванной, за нашим столом сидела Екатерина Викторовна ря­ дом с мамой. И лицо у нее было такое же торжественное, как у мамы, а посреди сгола — большая коробка конфет. Й я тоже села тихонько за стол, стала пить чай. А они сидели, смотрели на меня и молчали. Это было как-то особенно хорошо, торжественно и уважительно! Я выпила чай, встала, посмотрела на них и сказала: — Спасибо вам! Они молча кивнули мне в ответ. И все сидели за столом, смотрели, как я быстро оделась в рабочее, взяла приготовленный мамой завтрак и хотела уже уходить. Но будто почувствовала их уважительное и тревож­ ное молчание, вернулась, крепко поцеловала маму, потом Екатерину Викторовну, пошла. И тогда они пошли за мной, стояли на площадке лестницы, пока я не спустилась вниз. У нашего подъезда ждал Баклан. И лицо его было непривычно