Сибирские огни, 1968, №5

«апиши, кто это видел и с чьих слов ты го­ воришь о том или другом событии...» В уже цитировавшейся выше статье «Военный корреспондент», вспоминая ста­ рое, часто повторявшееся адмиралом Ма­ каровым правило: «Пишем, что наблюдаем; чего не наблюдаем, того не пишем»,— Юрий Жуков продолжает: «Если бы у корпуса военных корреспондентов был герб, на нем следовало бы высечь эти слова». Нельзя сказать, что этот принцип всегда и во всех случаях осуществлялся, так ска­ зать, автоматически — в иных случаях за него приходилось и бороться, и борьба эта требовала гражданского мужества, порой не меньшбго, чем чисто военное. Редактор «Красной звезды» в годы вой­ ны Д . Ортенберг (Вадимов), вспоминая о • работе журналистов-«краснозвездцев» на войне, подчеркнет: «...В отличие от других солдат, офицеров, генералов, у военного ли­ тератора, чьим оружием является слово, должно быть мужество не только военное, но и писательское: смело изображать прав­ д у жизни, а на войне — и правду смерти. Ибо только правда, пусть порой суровая и горькая, но искренняя и чистая, мо^сет «жечь глаголом» сердца людей, возвышать их душу, звать на подвиг и самопожертво­ вание». Д . Ортенберг приводит пример такой мужественной правдивости писателя. «Пом­ ню,— пишет он,— в июне 1942 года пришел к нам в редакцию Евгений Петров. Он ска­ зал, что едет в Севастополь, показал ко­ мандировку одной из московских газет и сказал, что хотел бы писать в «Красную звезду». Но он поставил перед нами одно условие. «Я еду,— заявил он,— в такой го­ род, откуда можно писать только правду. Если будете ее печатать, пришлю вам очер­ ки». Петров прорвался сквозь кольцо вра­ жеской блокады в осажденный Севастополь и прислал очерк о Севастополе... В очерке была суровая правда. Его и сейчас нельзя читать без волнения. Вот заключительные слова этого очерка: «Когда моряков-черноморцев спраши­ вают, может ли удержаться Севастополь, они хмуро отвечают: — Ничего, держимся. Они не говорят: «Пока держимся». И они не говорят: «Мы удержимся». Здесь слов на ветер не кидают и не любят испытывать судьбу. Это моряки, которые во время пре­ дельно сильного шторма на море никогда не говорят о том, погибнут они или спасутся Они просто отстаивают корабль всей силой своего умения и мужества». Этими заключительными словами очерка Евгений Петров сказал, что Севастополь мо­ жет быть сдан. Стоит вспомнить то время, чтобы стало понятным, каким надо было быть смелым и честным, чтобы написать эти слова и требовать, чтобы они были опуб­ ликованы вопреки успокоительным свод­ кам» Не надо ничего идеализировать, хотя 'бы и задним числом. Правдивость давалась на­ шей печати отнюдь не сама собой. Наряду с объективными — вполне понятными — ог­ раничениями военного времени, были и ог­ раничения нелепые, продиктованные не столько заботой о деле, сколько боязнью от­ ступить от официальных инструкций, стрем­ лением низвести писателя, журналиста до роли послушного иллюстратора не им ска­ занного, увиденного и выношенного. Не с этим ли связано и то, что, напри­ мер, А. Твардовскому долго не удавалось опубликовать свою «Балладу об отречении»: еще бы, там ведь речь шла о том, как мать и отец отрекаются от дезертира,— а «удоб­ нее» было считать, что дезертиров вообще не было... Д. Ортенберг в той ж е статье с горечью вспоминает, как в тяжкие дни осени 1941 года «Красной звезде» не разрешили сна­ чала напечатать одну из лучших статей Алексея Толстого — «Кровь народа», пото­ му что писатель еще до сообщения Совин- формбюро «впервые во всеуслышание... с большой художественной силой, без сенса­ ции и шумихи рассказал о том, как совет­ ские люди сами, своими руками взорвали Днепрогэс, объяснил, почему это было сде­ лано». Если с подобным приходилось стал­ киваться даж е А. Толстому и А. Твардов­ скому, то можно представить себе, какого мужества и принципиальности требовало по­ рой отстаивание этой правды от рядового военкора. Наша военная журналистика тех лет по­ тому и обладала таким авторитетом у чи­ тателя, что отличалась высокой — пусть по­ рой и нелегко дававшейся — правдивостью. На страницах газет воюющий читатель впер­ вые прочел правдивые, суровые, достовер­ ные строки О. Берггольц о героизме защит­ ников Ленинграда, стихи К. Симонова «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины», «Письма к товарищу» Бориса Горбатова, ЛТауку ненависти» Шолохова, «Землянку» А. Суркова. Чем правдивее разговаривала газета с читателем, тем успешнее вела его к победе. И здесь следует сказать еще об одном свойстве фронтовой журналистики. Когда сопоставляешь подшивки газет, выходив­ ших в одно и то же время на разных участ­ ках фронта, бросается в глаза «синхрон­ ность» общих установок. «Выстоять!», «Ни шагу назад!», «Отступать некуда!», «Убей его!»— в первый период; «Вперед, на З а ­ пад!», «Бей врага в его логове!» и т. п.— во второй... Недруг нашей литературы не пре­ минул бы поиронизировать в этом случае насчет явной заданности, дисциплинирова- ного выполнения единообразных установок ГлавПУРККА и т. п. Что ж, характер этих материалов и в самом деле был «задан», но это была не заданность директивы, а задание Времени, веление Истории, единство чувств народа в условиях величайшего испы­ тания. Конечно, ЦК партии руководил — через ГлавПУР и непосредственно — армей­ ской печатью, руководил четко и пелена-