Сибирские огни, 1968, №5

зажа. Но Л. Чикин упорно стремится рас­ ширить свое творчество и в лирическую область. Особенно это заметно в его недавней книге «Ступень». Надо сказать, что книга эта неровная, есть в ней и риторика, и самоповторение, как, например, в стихах «Граната». Но здесь поэт потянулся, как никогда раньше, к образам природы и к интимной лирике. Ясно ощущается, с каким упорством он стремится достичь нового качества. На этом пути видны и успехи, и протори. Вот рассказывается, как люди преодо­ лели две бурных горных речки Хабык и Сисим. Здесь нет той внутренней пружины, той значительной поэтической мысли, кото­ рая составляет сильную сторону поэзии Л. Чикина. Это просто описание. И стихи кончаются вместе с окончанием физиче­ ского действия героев. Что же, в поэзии абсолютно законны и такие вещи: без особой политической или философской идеи просто уловить и рас­ крыть психологическую суть напряженного душевного состояния. Но для этого необ­ ходимы такие слова, такие первозданные образы, чтобы это чувство хоть на мгнове­ ние передалось читателю и охватило его. Из всех компонентов стиха Л. Чикин использовал здесь разве что ритм для изо­ бражения энергичного, напряженного со­ стояния: Как гладок он, скалы отвес! Как высоко зубчатый лес! 2 Он бьет, поток, в гранит рябой. Но мы — прыжок! — идем тропой. «Отвес скалы» и «зубчатый лес» уж е не создают образных ассоциаций, потому что они стерлись oi векового употребления. Вроде бы грамматически энергично сделана безглагольная строка: «Но мы — прыжок!» А ведь на самом деле она вялая, она не передает ощущения трудности действия. Скорее, наоборот. Вот уж, поистине, говоря словами самого Л. Чикина: «Как глубоко они зарыты, слова единственные те». Прямолинейным, давно знакомым олице­ творением поэт наделяет образ сосны, ко­ торая хотела бы «рухнуть и собственным телом» спасти тайгу от огня, оставленного человеком Есть такие строчки в «Ступени»: «Лично сам открываю Север, что известен другим давно». Действительно, мы понимаем по стихам, что поэт влюбился в тайгу, в горы, в суровость Колымы и в буйство Сисима. Но эту влюбленность он еще не передал, не внушил нам всем гипнозом поэзии. Он как бы только для себя открыл новую сторону действительности. Но открытие для чита­ теля в ряде стихов еще не состоялось. Хочется верить, что оно обязательно бу­ дет, тем более, что в книге «Ступень» Л. Чикин вплотную подошел к важным сдвигам. Это получилось у него там, где он не изменил главному свойству собственного таланта, где оценочные, этические крите­ рии, до сих пор успешно применяемые к политическим, гражданственным сторонам жизни и человеческих характеров, он рас­ пространил на восприятие природы и на интимные чувства. В стихотворении «Что такое тайга?», описывая ее приметы, поэт выделяет те из ее черт, которыми она как бы воспитывает и проверяет характер человека. В тайге «ты можешь не все обязательно знать, вы­ держ ать— все обязан», здесь надо шагать, «не думая, что впереди, но зная, кто за спиною». Поэт всегда презирал гладенькую, ров­ ную, без ошибок, жизнь, относился к ней с подозрением. Еще давно он писал: Мы ошибемся — не бежч\* я кусты. Мы взяли смело коммунис ор и м я не потому, что были я и ты с рожденья идеальны и »исгы, а потому, что стать хо^им такими.; И вот сейчас этот критерий чистой № честной, но не гладкой жизни он принес и в личные отношения. В стихотворении «Письма» он говорит: Мы их не переписываем начисто по десять раз, как погесть, от руки* Идейно-политические качества порою в них не очень высоки. Их, что пришли с минутными порывами, не переделать и назад не в ять, как невозможно жизнь отр< дотировать и набело любовь переписать. Такие стихи свидетельствуют о том, что поэзия Леонида Чикина продолжает свое развитие и преодолевает свои «узкие» места. А лучшее из созданного нм уж е заня­ ло самостоятельное место в общем кругу современной соьетской поэзии.