Сибирские огни, 1968, №5

— Ты, кажется, знаешь меня! — ответила я. Мы прождали, наверное, полчаса или больше, пока Федя Махов не спустился снова в раздевалку и не сказал, что Баклан ушел домой без пальто: убежал через задний ход. — Ну? — спросила меня Д аш а .— Что будем делать?! — и прищури- лась, поджала губы. Я стала спокойно одеваться: — Пойду к нему домой. — А не боишься?! — спросила Любочка. Я взяла пальто и шапку Баклана, и мы пошли. Любочка с Федей сгорали от любопытства, Д аш а по-прежнему щурилась и поджимала губы. А я, кажется, не соображала ничего, и в голове у меня был какой- то туман... Старалась ни о чем не думать, но нет-нет, да и вспоминала отца Баклан а — Семена Борисовича: он был однажды у нас в школе на собрании. Он высокий, и вся грудь у него в орденах: летчик-испытатель. А маму Баклана я часто видела по телевизору: она артистка в нашем театре музыкальной комедии. Поет и танцует очень хорошо, и такая красивая, что смотреть на нее страшно! У дома Баклановых я остановилась, сказала: — Спасибо, что проводили,— и пошла в подъезд. Они трое тоже вошли за мной и стояли молча внизу, пока я не под­ нялась на третий этаж. Позвонила, по шаркающим шагам за дверью поняла, что это тетя Паша — домработница Баклановых, которая иногда приходила в школу. Она открыла дверь, улыбнулась мне, сказала: — Вот Борька непутевый: спасибо, что принесла,— и взяла у меня из рук пальто и шапку Баклана, хотела уже закрывать двери. Я придержала дверь, сказала: — Я пришла уроки вместе с ним делать: а то вчера он русский не подготовил. Тетя Паша как-то по-новому поглядела на меня и вдруг заторо­ пилась: — Проходи, проходи: сейчас пообедаете и — за уроки! Я вошла в прихожую, стала раздеваться. И когда сняла пальто, хо­ тела уже повесить его на вешалку, кто-то взял его из рук. Я обернулась: Семен Борисович. — Здравствуй,— а когда вешал мое пальто, не удержался и улыб­ нулся. ■ Тетя Паша что-то негромко объясняла Нине Ивановне, а та смотре­ л а на меня и тоже улыбалась. И была такая же красивая, как по теле­ визору, и халат на ней был яркий, цветастый. — Это, значит, тебя Мар-Мих к нашему балбесу прикрепила? — спросила она, наконец. — Не Мар-Мих, а — Марья Михайловна! — строго поправила я. И тогда она захохотала, громко, раскатисто, схватилась рукой за стенку. И Семен Борисович смеялся, и тетя Паша улыбалась. А я по­ няла, что сейчас заплачу, крикнула со злостью: — Сын уроков не делает, а они хохочут!.. — Нина! — Семен Борисович сделал серьезное лицо, обнял меня: — Вот спасибо, что пришла! — и повел по коридору в столовую.— Давно пора Борьке за ум браться, ты уж с ним построже! — Не беспокойтесь! — сказала я. — Это уж точно! — проговорила сзади Нина Ивановна и снова з а ­ хохотала. Баклан сидел за столом, читал книжку и, не глядя, водил ложкой по тарелке с супом.