Сибирские огни, 1968, №5

эта корреспондентка напишет: если плохую, то лучше о моей маме вооб­ ще не писать! А когда прочитала статью в газете, успокоилась. И заглавие про­ стое: «Надежда Владимировна». И небольшая статья, и ничего особен­ ного в ней нет, но когда читаешь, получается как-то удивительно: за простыми словами видишь все-все, что было в нашей с мамой жизни и о чем в статье даже не сказано! Григорий Фомич улыбнулся в кухне: •— И заглавие хорошее: надежда владеет миром! — Это уж имя у нее такое,— ответила Екатерина Викторовна и до­ б а в и л а :— Смотри-ка, хоть об этом ни слова и не сказано, а все равно чувствуется прямолинейность и жестковатинка Нади! — Да, верно! — согласился Григорий Фомич, подумал, вздохнул, по­ вторил: — Учитель, наверно, таким и должен быть. Баклан на уроке шепнул мне: — Поздравляю! — и добавил непонятно: — Это еще Хемингуэй го­ ворил, что не все на странице лежит... Вообще, книга — это всегда двое! писатель и читатель. 3 А как же началось у нас с Бакланом? Да, вначале я только видела, что Баклан длиннее всех в классе, не­ складный какой-то: вечно у него пионерский галстук сбоку, штаны всег­ да мятые и на рубашке пуговиц не хватает. А волосы вихрастые, непри­ чесанные, торчат в разные стороны. У меня же всегда было тщательно выутюжено платье, выглажены ленточки, заплетенные в косицы, в образ­ цовом порядке разложены на парте тетради и учебники. А. у Баклана был рваный портфель, страницы учебников загнуты и разрисованы. Первым нашим воспитателем была Марья Михайловна, грузная и усталая старушка. Нас, помню, очень удивляли ее густые и черные усики на широком и белом лице. Мне нравилась ее спокойная медлительность, мягко-голубые глаза, низкий добродушный голос. И только временами почему-то бывало жалко ее... Вот она как-то после уроков и сказа­ ла мне: — Слушай, Бабушкина, пусть Бакланов сядет с тобой, а?.. — Хорошо. На следующее утро я сказала Любочке Самохраповой, которая до этого тоже на перевоспитании у меня за партой сидела; — Пересядь на место Бориса Бакланова. —- А он? — А он на твое место сядет. — Так! — выразительно проговорил Федя Махов. Любочка привычно захныкала, а Баклан молча и вежливо улы­ бался. — Ну, — сказала я ему. Он пошел в конец класса,— до этого сидел на последней парте,— взял свой обшарпанный портфель, кинул его на мою парту. Взгромоз­ дился сам, колени у него были почти вровень со столом. Достал тетради и учебники. Я села рядом, разложила аккуратно на парте его ручку, нужные для урока тетради, учебники, остальные сунула обратно в р а ­ зорванный портфель, сказала строго: — Завтра же почини! Он поднял голову, долго и удивленно разглядывал меня, голову на