Сибирские огни, 1968, №5

На ближнем стоял столб, черная, как у старого граммофона, труба динамика — оттуда он услышал « в о й н а». Второй поворот был у тихого омута. После вечера школьной самодеятельности. Там звучала песня под гитару. ...Витька! У тебя талант! ...Завтра мы из него сработаем секретаря комитета. ...Еще чего' Вите надо музыкой заниматься. ...Будет. По совместительству руководить струнным. ...Да как вы не понимаете: та-лант! ...Ты глупая, Анка. Что ли, секретарем комитета должен быть тот, у кого нет таланта?.. На дальнем повороте совсем далеко-далеко1 — стоял терем-теремок, и жил в нем Иванушка. ...Мам, а почему Иванушку слушаются звери? Д аж е Мишка-медведь! ...Добрый он, кормит всех. Жизнь готов за других положить... Это мать открыла ему радость— приносить людям пользу своим трудом. В школе он постоянно помогал слабым, и не было случая, чтобы отказался от какого-либо поручения. Когда надел пионерский галстук, старший брат очень серьезно сказал: — Это частица знамени нашего. Служить ему — значит народу служить, не р себе — о других заботиться. Готов?.. Однажды произошло событие, показавшее, на что он готов. Школа их находи­ лась около самой железнодорожной ветки на шахту. Высыпали ребята на перемену, и он выбежал Шум. крик — и вдруг все окаменели: шагах в двадцати от них меж­ ду рельсами играл замурзанный дошколенок, а на него с уклона катился груженный углем состав. Машинист, видимо, зазевался, не разглядел вовремя ребенка на полотне. Тот, увлекшись игрой, тоже не замечал опасности. Запоздалый гудок оглушил и па­ рализовал малыша. Глупого карапуза удалось выхватить из-под самых колес. У Виктора потом спрашивали: что толкнуло его на отчаянный бросок? Что он думал при этом'* — Д а ничего,— смущенно отвечал он.— Не успел подумать. Тогда ему было всего двенадцать. Тогда он еще не знал собранной,рассудитель­ ной Нади Фесенко. девушки редкой выдержки, умеющей все растолковать и объяснить. Тогда он еще не работал вместе с вдохновенным комсомольским вожаком Галей Сериковой, способной поднять и повести ребят на самое трудное дело. Два с половиной месяца назад погибли они в застенках гестапо. То, что он прожил эти месяцы, свидетельство стойкости и верности их, боевых друзей его. Ведь по совету Нади Фесенко, секретаря подпольного обкома комсомола, он перебрался из Луганска в Краснодон, в свою старую землянку, где жил с родителями до войны. По ее указанию развернул здесь подпольную работу. В решающие секунды, перед смертельной опасностью, у человека срабатывает душевный заряд того качества, того полюса, который накоплен в нем всей предыду­ щей жизнью Эго. кажется, после прорыва из окружения, сказал командир отряда Иван Михайлович Яковенко, вспоминая комиссара, с горсткой людей прикрывшего их отход. Они считали, что группа прикрытия погибла. Лишь спустя несколько дней стало известно что карателям не удалось захватить никого из них — ни живых, ни мертвых. Значит, уцелел комиссар, борется, копит где-то силы для новых боев... — Где есть твой брат? Пожалуй, самое трудное было— выдержать перзый удар яростных глаз шефа гестапо ~ Служит в армии. — Эго — средний. А где есть самый старый брат?