Сибирские огни, 1968, №5

ретарем горкома началась охота. По комендатурам и отделениям гестапо были разосла­ ны его фотографии, за поимку — установлена награда. Специальные шпионы и прово­ каторы вынюхивали в Луганске и окрестных районах, где скрывается вожак луган­ ских коммунистов. Однако усилия гитлеровцев оказались тщетными. Михаил Третья- кевич был хорошо законспирирован и, главное, окружен надежными людьми Вполне понятно, когда до управления гестапо дошло, что в Краснодоне раскрыта большая подпольная комсомольская организация, там сразу заинтересовались: кто ею руково­ дил и не была ли она связана с областными партийными работниками.? Фамилия одно­ го из организаторов Молодей гвардии — Третьякевич — оказалась знакомой... — Ты есть Виктор Третьякевич? Это уж е не Соликовский, Не Зоне спрашивает Перед яим гестаповский офицер. Глаза повелительно-яростные, голос тяжелый, ржавый — металлический голос. В ка­ меру допросов вроде бы вошел не человек, а какая-то смертоносная сила Нечто подобное ощущаешь, встретив сумасшедшего с топором. И полицаи, и немецкие сол­ даты, даж е сам Зоне при его появлении встали и замерли, точно мелкие гвозди, к которым поднесли магнит. Чтобы выступить наперекор, не подчиниться этой силе, мало было храбрости, воли, решимости погибнуть... Он считал, что во время пыток кричит свое «Нет...» или проклинает палачей самыми черными словами из одной ненависти. Он ненавидел до того яростно, что лица врагов искажались в глазах, как в кривом зеркале — сплошь звериные морды, свиные рыла и хари. Но подлинная ненависть — порождение большой любви. Выступая прежде на собраниях, он нередко говорил о патриотизме, о долге молодежи перед советской отчизной. Говорил искренне и серьезно. И все же как-то не вполне вживался в глу­ бину произносимых слов. Сейчас сами эти слова не приходили в голову, но высокий их смысл освещал все, что он думал и чувствовал. Когда в бараке раздавались девичьи голоса, сердце его сжималось сильнее, чем при вызове на допрос: ему казалось, что привели е е . Трусиха и непоседа — красивая, смешливая, немножко легкомысленная, она не была членом Молодой гвардии Однако в истерзанном его мозгу, кроме всех других ощущений и мыслей, постоянно гнездил­ ся страх услышать здесь ее голос... И как ж е хотелось попрощаться с ней, сказать несколько самых последних слов!.. Он готов был на смерть за Женьку, Ивана Анатолия — за любого молодогвар­ дейца, кто был схвачен полицаями. Он пытался взвалить всю ответственность за ра­ боту Молодой гвардии на себя. Страдания товарищей отдавались в его сердце прямой физической болью. И хотя он понимал, что гитлеровцы не признают никаких оправды­ вающих доводов, упорно продолжал доказывать следователям, что виноват он один. Д аж е бредом ею руководило подсознательное чувство верности друзьям. Когда он первый раз услышал ночью в бараке песню, ему подумалось, что сходит с ума: до того не вязалась песня с тем, что здесь творилось Пели девушки слаженно и чисто. Пели в дальней камере, звуки текли гонкой струйкой Он слушал, слушал и забылся. И пригрезился ему удивительный сон: автомат в pvhax> С полным диском! Была минута немыслимого, совершенного счастья. Он успел представить, как снимет постовых, как распахнет двери камер, как прикроет отход. Стрелять, стрелять, стрелять! Д о последнего патрона... Мысль о неизбежности собственной смерти и тогда не покидала его. Н о до чего ж е он был счастлив, прижимая к груди знакомый приклад! После того сна он весь остаток ночи перебирал в памяти прошлое Прожитая часть жизни представлялась ему отчего-то в виде степной проселочной дороги с кру­ тыми поворотами. Поворотов было три.