Сибирские огни, 1968, №5

памятство. И сцеплял зубы, как на допросе. Он боялся не то чтобы проговориться, а случайным словом навестикого-то на мысль о старшем брате. Д аж е от них. ближайших друзей, он берег свою тайну. И сейчас ревнивее, чем раньше. К ней никто не имел права приблизиться. ...Он всегда готов был подставить свое плечо там, где товарищу трудно. Тако­ во было свойство его характера: валить на себя больше других — работы, ответст­ венности, беспокойства. Обычная черта тех деятельных натур, которые, помимо во­ левы х качеств, наделены еще душевной чуткостью, обостренным чувством совестливо­ сти. Они честолюбивы, только честолюбие это особого рода — лишенное эгоистического тщеславия. Грянула война, и он не мог не рваться в самое трудное место. Много раз ходил в военкомат, но неизменно получал отказ: 1924 год рождения тогда еще небрали в армию. Родные отправили его в эвакуацию. Доехал до Кирова. Здесь на вокзале стал свидетелем тяжелой сцены. Отходил на фронт воинский эшелон. Чернобровая курносая девушка в форме лейтенанта, до того тоненькая, что офицерского ремня хватило дваж ­ ды обвернуть вокруг ее талии, никак не могла разнять на своей шее руки сухонькой, седой старушки. Поезд тронулся. Сослуживицы втащили заплаканного лейтенанта в теплушку, а седоволосая женщина с молчаливым исступлением хваталась за ее гим­ настерку, за сапоги, за уходящий вагон... Из динамика, точно чугунные чушки, падали слова: «...после тяжелых боев наши войска оставили...» Диктор назвал Ворошилов- градское направление. 3 эту минуту старушка, ушедшая следом за поездом в самый конец платформы, вдруг закричала страшно и одиноко: — А-а-а-а... У него внутри оборвалось от этого крика: почудился знакомый голос матери, оставшейся в Ворошиловграде... Через две недели он вернулся домой. Снова хлопотная комсомольская работа в прифронтовом городе. Временами на ходу качало от бессонницы и усталости. Высох, задубел, как сыромять на солнце. Но продолжал безотказно выполнять любое поручение райкома. В ту же зиму закончил десятый класс. Весной гитлеровцы снова начали наступление и со дня на день могли занять город. Бюро обкома комсомола утвердило списки людей, намеченных для подпольной работы. Среди них был и Виктор Третьякевич. Он догадывался, что старший брат Михаил собирается партизанить на оккупи­ рованной территории. Михаилу Иосифовичу не стало от него покоя: -г- Возьми с собой в лес. — Чего ты прицепился? — сердито говорил тот.— Я не командир, чтоб решать подобные вопросы... Тогда он пришел к первому секретарю горкома партии Ивану Михайловичу Яковенко, который был назначен командиром партизанского отряда. Яковенко терзали телефоны. Они звонили слева и справа, поочередно и вместе. Трубки хрипели, дребезжали, шипели сухим шепотом. Лицо Ивана Михайловича было темное, мокрое, точно у горнового возле печи в конце смены. Однако природный юмор не покинул его: — Так. Партизанить хочешь. Добре, хоги, хоти. Это, хлопчс, никому не зака­ за н о— хотеть... Хворостину припас? — Зачем? — А на чем в атаку поскачешь? — Та я думал, у вас найдется. — У старшего брата попроси. Он мне рассказывал, как ты из эвакуации сбежал. Пусть для тебя хворостины не пожалеет. Да пожиблистёй... — На семейственность толкаете, Иван Михайлович?.. Секретарь горкома улыбнулся было ответной шутке, но тут руку ею рванул к се­ бе черный телефон, стоящий на столе чуть поодаль: