Сибирские огни, 1968, №4

Там... Если^ выйду живым из всех боев1...— Курнатовский мах* нул длинной тонкой рукой.— Тогда и поговорим. А сейчас... В этой боль­ шой квартире остаюсь вдвоем с собакой... Пришел врач; осмотрев Оленьку, уложенную в кровать, сказал: воспаление легких, и Лепешинские отказались от лошадей, заказан­ ных для них. Родители ни на шаг не отходили от больной. Старков отправился в аптеку за лекарством. Елизавета Васильевна и Надежда Константиновна готовили ужин. Ольга Борисовна сказала им: Сварите наши пельмени.— Попросила мужа: — Пантелеймоша, принеси с мороза. А мы их...— Лепешинский взъерошил волосы.— В Ермаках забыли. Как же это так?!. Ну я с ребенком завертелась, а ты... — В сенях остались... Полный мешок! Мы тоже настряпали на всю дорогу. Сейчас сварим,— сказала Елизавета Васильевна. Правда, наши из одной постной говядины. И без луку. Повернулась к зятю.— Не гляди, Володя, с укоризной. Не из-за тебя одного такие-то. У меня тоже,— приложила руку к груди__ желудок не позволяет. И печень. 6 Мчатся тройки. Лихо звенят колокольчики под дугой. Гудит мерзлая земля под копытами. Владимир Ильич сидит на облучке, рядом с ямщиком, лицом к по­ кидаемым минусинским пределам. Но не видно ни сопок, ни долин. Не видно дуги второй тройки, что мчится следом. Только головы иссиза-вороных, как косачиное крыло, коней прорывают густую пелену морозного тумана. Из разгоряченных конских ноздрей, округлившихся, как морские раковины, резкими струя­ ми бьет пар. Елизавета Васильевна кашляет в воротник дохи. Надежда спра­ шивает: — Володя, тебе там не зябко? Присаживайся ко мне — прикрою полами тулупа. — Нет, нет. Мне тут хорошо. — А руки не замерзли? Возьми мамину муфту. — Муфгу — не прочь. Но ты поменьше разговаривай, не простуди горло. И они снова умолкают. Только пощелкивает кнут ямщика, неугомонно поют колокольчики да звенит земля под копытами лихой тройки. Мчатся кони. Стучат копыта о гулкий лед Енисея. За самым задком кошевы — вторая тройка. Развеваются гривы гнедых. 1 В революцию 1905 года В. К. Курнатовский создал в Чите Совет рабочих, солдат­ ских и казачьих депутатов. В годы реакции был приговорен к смертной казни. Б еж ал за границу. После тяж елы х скитаний, совершенно оглохший, в 1911 году при содействии Е. И. Окуловой добрался до П ариж а. И в следующем году умер там на больничной койке.