Сибирские огни, 1968, №4

каждый ш аг вперед брался с бою. нельзя делить на «времена героические» и «времена негероические», мирные, будничные, как это делает Н. Джусойты в «Литературной газе­ те», так как этим, в сущности, обесценива­ ется каждодневный упорный труд миллио­ нов, которые изо дня в день преодолевают препятствия и противоречия, нередко требу­ ющие и большого муж ества и настоящего взлета человеческого духа. Можно сказать и определенней, точнее. Без такого каж доднев­ ного труда общества невозможен и труд во­ инский, его взлеты самоотвержения. На первый взгляд, в поведении колхоз­ ника Т анабая из повести Ч. Айтматова «Прощай, Гюльсары» все обыденно. Был Танабай кузнецом, табунщиком, чабаном. Порученное всегда старался сделать хорошо. Вот и все. М ежду тем, если приглядеться, вся жизнь Т а н а б а я— это подвиг во имя осуществления коммунистических идеалов. На известном этапе борьбы он потерпел ж е­ сточайшее поражение — его исключили из партии, и даж е его друг Чоро, партийный руководитель колхоза, не сразу понял его, не сразу разобрался в том, что вокруг него происходит, не сумел помочь Танабаю . П ри­ поминается эпизод, один из центральных в повести: Танабай пытается спасти гибнущую отару овец, гибнущую по вине тех, кто без­ думно, по шаблону решал хозяйственные проблемы и тем самым проблемы морально- этические. Танабай совершил трудовой и нравствен­ ный подвиг* Он был самоотвержен, как в бою, он на ходу засыпал от изнеможения, но не отступал. О тару оставить он не мог уж е в силу высоких идейных и моральны^ принципов. Тут каж дое слово у Ч. Айтмато­ ва в строку, скрыто дышит огнем и стра­ стью, приподнимает Т анабая, превращаем его в истинного героя времени, способного охватить явления жизни с примечательной для тех лет глубиной. И не Танабай что-то в жизни нашей не понимает, как подумал было Чоро, а его не понимают, как надле­ ж ал о бы понимать того Танабая, который «стоял поутру на пригорке перед выгоном на пастьбу и молча смотрел по сторонам, слов­ но оценивая позиции. Ветхой, некудышной была его оборона. Но он должен был стоять. Уходить ему было некуда». Вполне обоснованно Ч. Айтматов поль­ зуется здесь военной терминологией, -и, пе­ речитывая эту сцену, я невольно подумал о Подвиге советского народа в Отечествен­ ную войну, когда он, неимоверно напряга­ ясь, кормил всех, кто сам не мог произво­ дить хлеб, я вспомнил и его героический труд — а иным его и назвать нельзя — пос­ ле войны. Д а, да, мы с полным основанием можем и должны назвать жизнь советского крестьянина подлинно героической. О гром­ ная напряж енная работа по восстановлению разрушенного и обветшавшего во время войны хозяйства затруднялась необходи­ мостью преодолевать нарушения принципов демократии и волюнтаристские методы хо­ зяйствования. Исход непредвиденного стол­ кновения с носителями волевого способа ру­ ководства был всегда драматичен, а случа­ лось, как в жизни Т анабая или Ивана Аф- рикановича Дрынова из повести В. Белова «Привычное дело», и трагичен. Но эти люди, как правило, до конца «держ али оборону», совестью трудового человека не поступались и внутренне никогда не отступали от уж е за ­ воеванных и выстраданных коллективных начал жизни. Важно сразу отметить, что и Ч. Айтма­ тов и В. Белов стремятся к проникновению в быт нашей деревни. Они говорят о слож ­ ности жизни, о ее противоречиях. К ак бы ни были сложны деревенские взаимоотноше­ ния, какой бы горечью ни были они пропи­ таны, преобладает во всем поэзия сельского труда, поэзия человечности — любви к лю­ дям, к земле, к родному краю. Это люди то­ го поколения, которое уж е не мыслит себя вне коллектива, и если некоторые из них уходят из колхоза, то смотрят на это как на нечто временное, уходят с болью, с сом­ нениями и колебаниями, когда им каж ется: «Куда ни кинь — все клин». У В. Белова есть глава «Рогулькина жизнь». Это необходимый в повести рассказ о короткой коровьей жизни, рассказ о том, как все многочисленное семейство Ивана Африкановича любовно и бережно выпаива­ ло и выкармливало ведерницу Рогулю. И вот те чувства, которые испытывает жена Дрынова Катерина, трудно и счастливо ра­ ботая на ферме дояркой, те чувства, кото­ рые испытывает вся семья Дрыновых, вы ра­ щивая корову, и выраж аю т с необыкновен­ ной силой поэзию сельского труда. В. Белов ничего не подчеркивает, для него человек неотделим от природы, и его душ евная по­ требность слита с жизненной необходи­ мостью: Дрьгновы не могли жить без ко­ ровы. Не мог жить Иван Африканович без ко­ ровы. Твердой надежды на колхоз у него в те дни тож е не было. Катерина уж е из по­ следних сил надры валась на ферме, рыбный промысел неверен, а корову кормить нечем. Накосил Иван Африканович сека украдкой, ночью, после дневной работы на колхозном поле, но сено обнаружили и забрали: «Вы понимаете, товарищ Дрынов, что это проку­ рором пахнет? Где ваша колхозная совесть, товарищ Дрынов? Вы ж е депутат сельсове­ та.» А у Дрынова есть совесть, он и сам бы хотел работать честно, без утайки и посяга­ тельств на колхозное добро: «Иван Африка­ нович понуро, боком вылез из кабинета... Ему было до того неловко, до того совестно, уши долго еще горели, словно ошпаренные самоварным кипятком...» Но позарез необходимую корову кормить ему все-таки было нечем. В. Белов лиричен и мягок,, с неперенос мой болью следит он за судьбой семьи Дрынова, сдержанно пишет сцену гибе­ ли Катерины, рассказывает о безмерных страданиях Ивана Африкановича. Н адорва­ лась Катерина, не выдерж ало ее больное