Сибирские огни, 1968, №4

раздобревш ей пашней, набравшейся истомы и тепла. В нем что-то есть от песни бесшабашной, раскинувшей над пашнею крыла. Ах, черный хлеб, домашний, пропеченный, как будто из далеких детских снов! Будь каж ды й день передо мною, черный насущный хлеб, основа всех основ. ПО Д Р У Г И Им не досталось, не досталось той красоты крикливой, броской, той, где манерная усталость, небрежность поз и папироска. Они обыденнее, проще. У них ж ем анства ни на йоту. Зимой белье в реке полощут, в фуф айках ходят на работу. У нас какая неудача — они в печаль, не спят ночами. Они в подушку тихо плачут, тайком, чтоб мы не замечали. Смешные, , добрые такие, застенчивые на народе, они идут и в мастерские, и возятся на огороде. А иногда у светлых окон займ ут укромное местечко и хитроумный скрутят локон, и губы выведут сердечком. И станут женственней, нежнее, похорошеют на минуту. Но вдруг смутятся почему-то и густо-густо покраснеют. * * * Пришла усталость. Ах, усталость! Не те года, совсем не те. Д есятка два еще осталось земной дивиться красоте. А после осень.