Сибирские огни, 1968, №4

— Будет, Сагайдак! И ты, Ганна, за ум возьмись. Выше головы не подскочишь. Ему хотелось обойтись добрыми словами, никого не винить. •— Давай! — сказал Сагайдак устало.— Кричи! Долго ты молчал. — А я не кричу: я по-доброму.— Шпак и впрямь был непривычно спокоен.— Я по правде хочу. — Давай, Шпак! Правда всему голова! Старуха Гребенюк пробилась в самую середину: одряхлевшая за до­ рогу, в подшитых валенках, в грязном старом пальто, закутанная в не­ сколько платков. — Моя правда простая, Сагайдак.— Шпак все еще предлагал мир.— Не под силу людям твой маршрут: уговориться надо дойдем до первого поселка, и пусть распределяют по хозяйствам. Пусть хоть куда, хоть на затычку, абы в хаты. Там живы будем, не пропадем, як собаки... Пройдет война, обратно сойдемся. — Пройдет война!! — Ганна с сожалением покачала головой. А ты воевать не хочешь? Там убивают, Шпак, а наша война без крови, и то ты не согласный? — С кровью, Ганна! — воскликнул Шпак.— И наша с кровью!.. Он видел Фросю, державшую под уздцы лошадь, на которой до это­ го Фрося носилась посреди ревущего стада, видел и старался\не встре­ титься с ней взглядом. — Будем работать! — Живут же другие люди! — Все в землю ляжем! Шпак не успевал поворачивать голову на шум и крики, но и без то­ го было ясно, что люди за него. — Может, и войны давно нема, Сагайдак? — спросила Гребенюк. У нее помутнели глаза, голос стал растерянным и немощным.— Может, и не стреляют уже, замирились, а мы бежим, як богом проклятые. — Мы и есть проклятые! — закричала Невинчаная. — А стадо? — спросила Ганна.— Что ты, Шпак, с ними сдела­ ешь? — Вслед за Ганной все глаза обратились к стаду: понурому, побеж­ денному и все еще внушительному, и к табуну, к красивым коням, кото­ рые высоко держали головы.— Может, бросим их тут, нехай пропадают? Зачем же мы их берегли: нехай бы шли к мертвому озеру, так оно луч­ ш е— скорый конец! — Не агитируй, Ганна! Обрыдло! — закричали из толпы. — Вы ж меня головой поставили, я и советуюсь с вами,— усмехну­ лась Ганна.— Может, бросить скотину в песках? У нас теперь вместе с племенными конями триста голов не наберется. Пустяк дело! И скотина плохая, на нее и смотреть тошно... — Ганно! Ганно! — крикнула в отчаянии Докия Савчук.— Мы ж их своими руками принимали, як детей пестовали, разве ж мы винрватые? — Годи! Годи! Сами поумираем! — Не жалобь нас, Ганна! — Всему край приходит! Поднялся крик, даже громкие голоса тонули в общем гвалте. Ганна подняла руку, чтобы помолчали, послушали ее, но, когда наступила ти­ шина, первым снова заговорил Шпак. Он знал, что если сейчас его под­ держит Фрося, тогда и другие пойдут за ними, последний человек не станет колебаться.; — Скажи и ты, Фрося! — потребовал он. — Нехай скажет! — Она через колхоз мать потеряла! Пусть говорит!