Сибирские огни, 1968, №4

nonn rf °Р0ШИИ век прожила, Вера,— Ганна подошла к ней, встала р д м. и руки эти за жизнь много для людей сделали. А сердце — только правду знало. И умерла тихо, без мук. — Много Кравченков на том свете, мамо,— вела свое Вера; сейчас в ней говорил не разум, а тосковавшее в одиночестве сердце.— Постре­ лянные, порубанные лежат. Двое нас на з'емле Кравченков было, а вы меня одну бросили... Лазарь жался к Вере, напоминая о себе, что и он есть у нее, и тоже плачет по старухе, но в скорбном, погребальном эгоизме Вера не заме­ чала его. v — Все в песок ляжем! — крикнула Настя. — Ушли вы, мамо, в неурочный час,— продолжала Вера,— и гроба нет, чтоб вам лежать спокойно, и кладбища на сто верст кругом не най­ дешь. Люди озирались, не могли понять, где же хоронят жители этих мест своих покойников, почему нигде не видно могил? И приметы не будет, чтоб могилу вашу найти. Насыпим песка, а его ветер развеет... Мы камень пбложим, Вера,— пообещал протиснувшийся к гар- бе Зозуля. Он оглядел покойницу,— все ли сделано, как надо? Все было по форме, только белый ситцевый платок смущал деда; будто принаряди­ лась напоследок старуха. Но, подумав, решил, что и это неплохо, может быть, и к лучшему. — Тут и камня нет,— сказала Вера. Мощеная дорога лежала в двух шагах, но даже для покойницы ни­ кто не станет брать из нее камень. — Есть, Вера; то не твоя забота. Камень, и правда, нашли. Тяжелый, такой, что трем мужикам при­ шлось поднатужиться, чтобы подкатить его к могильному холмику. И камни поменьше тоже; они лежали в куче, полузасыпанные песком, оставшиеся от той поры, когда мостили дорогу. И, дождавшись минуты, когда схоронили старуху, Настя закричала среди охватившей толпу горестной тишины: — Пропадем все, бабы! — Она пробралась совсем близко к Ганне, размахивала руками, едва не задевая ее,— Доколе будем юродивых слухать? — Ты, Настя, людей не пугай,— спокойно сказала Ганна.— Один раз ты из колхоза ушла, выделилась, там тебе бы и жить.. Вот и настал час так долго надвигавшегося боя. Д аж е Настя изме­ нилась вдруг в лице, побелела и не криком ответила Ганне, а поверну­ лась к Сагайдаку и смотрела на него с требовательным ожиданием. ' — Молчишь, парторг!..— сказала она.— Молчишь, а ты ж меня и завернул обратно. — Тут смерть рядом, Настя,— сказал Сагайдак примирительно,— и ты не лукавь. Жизнь у нас одна, пожалеешь, а поздно будет. От поселка донесся лай собаки и какой-то металлический скрежет. Дорога была пустынна. — Пусть выходит из колхоза,— сказала Ганна резко.— Первый раз мы ей коня дали, он при ней, нехай с ним и идет. Или я от вас пойду. — Стань выше, Ганна! — попросил Сагайдак. — Тут кругом ровно, тут выше не станешь! — крикнула Ганна.— Пусть идет, люди! Настя металась взглядом по толпе, искала поддержки и сочувствия и не находила его, а только смятение, и внезапную робость перед Ган­ ной, и страх перед терявшейся в песках дорогой. И Фрося стояла чужая,