Сибирские огни, 1968, №4

— Скоро на место придем, Настя,— сказал он негромко.— Жаль, Пеструшки нет, она бы вперед других прибежала. Настя не шелохнулась, сказала непримиримо: — Ты доведешь, Сагайдак. Ты с Ганной доведешь нас до могилы. Первые дни после свадьбы дочери Настя чего-то ждала, смотрела на Сагайдака украдкой, чтоб не заметили люди. В покорности ее взгляда, в медлительности движений, в самом молчании Насти, было что-то уни­ женное. Сердце Сагайдака откликалось ей минутной болью, желанием, какого он ни разу не испытывал к Вере, и он гнал от себя и жалость, и желание, и боль. Сагайдак хотел объясниться, но день шел за днем,— не шел, а полз на брюхе, в муках, в нужде и страхе перед будущим, в- спазмах голода, в реве скотины, в надрывавшем душу плаче детей,— и трудно было вернуться к той свадебной ночи, к слезам Насти за д о ­ щатой стеной сарая. В Сагайдаке утихали и греховные желания, и несбы­ точные мысли о своем доме,— только глубоко, под чугунной плитой за ­ бот теплилась еще нежность к Насте. Именно теперь, когда под ноги легла дорога, Сагайдак почувствовал, как велика эта нежность. — Разве ж я не с вами вместе, Настя? — взывал он к справедли­ вости. — Тем ты и страшный, Сагайдак! — Настя придвинулась к нему, серые глаза смотрели холодно, пронизывающе.— Тем и страшный, что и сам голодный, и умрешь со всеми вместе, и куска себе не возьмешь. — Разве людям легче было бы, если б я брал? Если б сытый среди голодных жил? — Легче!— воскликнула Настя, не задумываясь.— Ты б тогда всем видный был, а то тебя и не понять. Ты як ведро без дужки, не ухватишь тебя, а так взять,— она жестом подняла, прижала к груди ведро,— ле­ дяной водой умоешься. И не рада будешь! , Сагайдак не успел ответить: гул толпы внезапно оборвался,— будто весь обоз ждал, что Сагайдак скажет Насте. Послышался жалобный крик скотины, сухие, скребущие звуки, испуганные возгласы людей. Гурт брал дорогу приступом. Животные, вступив на камни, неловко перестав­ ляли ноги, сзади на них напирали, и они падали на колени, загромождая Дорогу. Молодой казах спешился и, присев на корточки рядом с упавшей Зиркой, подозвал к себе Сагайдака. Он показал Сагайдаку: края копы­ та чуть отросли, загнулись внутрь рубцом. — Резать копыто надо. Это ничего-о,— успокоил он Сагайдака.— Летом плохо бывает, когда много солнца, копыто много вырастет, сов­ сем беда.— Он вооружился большим, как тесак ножом и, зажимая в ко­ ленях ноги Зирки, срезал загнувшиеся рубцы на копытах,— Ставь на ноги! — приказал он жестом. Исхудавшая Зирка с белым лучистым пят­ ном во лбу неверяще переступила с ноги на ногу и трусцой побежала по шоссе. — Бери, Сагайдак, людей и ремонтируй,— крикнула Ганна, не д а ­ вая бабам опомниться.— А мы поехали! Догонишь... Она подобрала вожжи, перекинула их в левую руку, правой наша­ рила кнут и погнала коней по мощеной дороге, а сама бежала рядом, будто и ей это было в радость. Понуро побрела и Настя, потерявшая интерес к чужой скотине с того дня, как Пеструшка упала у донской переправы. Диковато щурились на склоненном лице глаза, ярость толч­ ками гнала ее вперед, и вскоре она потеряла власть над собой. Она бе­ гом припустилась к своей лошади, вывела ее из колонны и, вскочив на гарбу,.стоя погнала их в голову обоза. Она настигла Ганну, обошла ее и повернула лошадь, перегородив дорогу.